Где ночуют боги - Дмитрий Владимирович Иванов Страница 53

– Только как гусениц убивать буду, не знаю, – сказал Само. – Гусениц надо потом убивать, чтобы коконы освободились, чтобы размотать их на шелк… Аппарат я купил, сухой пар. Паром их, горячим, сухим, убивают. Они, получается, для меня шелк делали, каждая шестьдесят часов головой крутила без перерыва. А я их за это…

Антон некоторое время вместе с Само печально смотрел на армию обреченных гусениц. Они с аппетитом ели тутовые листья, плели коконы, спали. И не знали, что все они обречены сплести свои два километра и умереть в струях горячего пара.

Само сказал:

– Стих есть. Японский. Один тип написал ушлый. «Бабочкой он не станет. Напрасно дрожит червяк на осеннем ветру…»

Самвел совсем, кажется, от всего этого расстроился. Но быстро взял себя в руки, вздохнул своей широкой, как у танка, грудью и сказал:

– Ну ничего. Концы ниток найду. Шелк продам. Долги отдам. Потом расширяться буду. Два гектара тута надо, чтобы 500 килограммов шелка иметь. Бизнес-план нужен, реклама… Ты в рекламе не шаришь, случайно?

– Нет, – сказал Антон.

Антон Рампо в тот момент действительно не помнил, что в рекламе он шарил, и даже, как считал глава «PRoпаганды» Миша Минке, шарил лучше других современников.

Антон и Аэлита уже хотели уходить, и Антон даже успел поблагодарить Само за экскурсию по инкубаторию, когда бизнесмен решил помыть один из контейнеров для гусениц. Во дворе у него был небольшой колодец. Он включил насос, потекла вода, Само подставил руки под воду и тут же отлетел в сторону и упал на землю. Аэлита и Антон перепугались.

Поднявшись, Само сказал:

– Вода! Током бьет!

И погладил себя по голове. Волосы у него стояли дыбом.

– Дядя Эдик! Опять экспериментирует! – сказал Само возмущенно.

И пошел куда-то. Аэлита стала смеяться и звать Антона пойти вместе с Само. Антон подчинился.

Само решительной походкой устремился к дому, сшитому из кусков разных домов, который уже видел Антон, когда гулял по лесу. Оказалось, что живет в этом доме не страшный человек, как подумал тогда Антон, а дядя Эдик по прозвищу Тесла.

Дядя Эдик был русским. На вид ему было лет семьдесят, был он худощавый, сутулый, с голубыми детскими глазами и беззащитной, как будто всегда виноватой, улыбкой. Он сразу стал извиняться перед Само за то, что того ударило током, при этом он сам чуть не погиб, потому что хотел взяться рукой за сетку-рабицу собственного забора. Хорошо, что Само успел обратить внимание дяди Эдика и остальных присутствующих, что забор изобретателя – розовато-красный. Не потому, что покрашен в такой цвет. А потому, что нагрелся – из-за того, что находится под напряжением. Под напряжением оказался и весь дом дяди Эдика, и водопровод, и даже колодец у Само.

По требованию пострадавшего Самвела Тесла немедленно прекратил эксперимент и отключил новый прибор, который испытывал. Прибор представлял собой четыре старых телевизора со снятыми крышками, скрепленных между собой и обмотанных тугими витками толстой медной проволоки. Прибор был подключен с одной стороны к розетке, видно, что неоднократно оплавленной. А с другой – был вкопан прямо в землю за домом дяди Эдика. По его замыслу, это было заземление, но наряду с ним, как охотно признал дядя Эдик, произошла передача мощного заряда в подземные водяные пласты. Свой новый прибор ученый назвал «Генератор неограниченных токов Теслы» в честь Николы Теслы. Дядя Эдик активно развивал научное наследие великого серба, поэтому в деревне его так и называли – Тесла.

Схему прибора дядя Эдик, по его утверждению, «взял у Теслы, но подверг ряду доработок, так что токи, вырабатываемые им, в будущем будут не ограничены ничем, кроме емкости передающей проводки».

Само потребовал, чтобы будущее это наступило как можно позже и чтобы пока доводка идей Теслы дядей Эдиком была приостановлена как минимум на время выкармливания гусениц Само, поскольку их может сильно огорчить даже малейший перепад температур или влажности, что уж говорить об ударе током, который широкогрудого Само отбросил на два метра назад, как воробья. Дядя Эдик согласился приостановить испытания, тем более что, как он сказал, «все равно, чтобы довести эксперимент до конца, мне надо купить еще одну штучку из ванадия, которая почему-то пропала из магазинов».

Дядя Эдик вообще человек оказался очень тихий, кроткий, безропотный. Он жил в доме, действительно сделанном из разных материалов. Кроме того, разными материалами был завален, плотно, от пола до потолка, и сам дом дяди Эдика. Когда Антон заглянул туда, он удивился. Трудно было поверить, что в пространстве, жестко ограниченном выступающими частями приборов и устройств, можно как-то жить. Но дядя Эдик жил. Кроме того, Антон заметил, что и на самом ученом кто-то живет. В его седых волосах цвело растение. Когда дядя Эдик заметил, что Антон смотрит на его голову, он опять заулыбался своей виноватой улыбкой и сказал:

– Человек и растение – родственники, по моей гипотезе. Мы ведь очень похожи. Я посадил у себя на голове плющ, пусть растет, я к нему уже привык, он ко мне тоже. Мне кажется, моя гипотеза подтвердится, обязательно подтвердится.

Действительно, на голове дяди Эдика рос плющ. Тонкие корни его и извилистый гибкий стволик с красивыми треугольными листиками были многократно и, как показалось Антону, мирно сплетены с седыми волосами изобретателя.

Потом дядя Эдик сказал, что может угостить всех чаем, за полторы секунды вскипятив ведро воды в порядке эксперимента на одном своем новом и очень любопытном приборе. Но Само напомнил ему, что еще как минимум 38 дней, до завершения жизненного цикла гусениц, любые эксперименты с теплом дяде Эдику запрещены. Тесла виновато рассмеялся своей забывчивости, а потом, по просьбе Аэлиты, показал Антону ряд других своих изобретений.

Первое представляло собой кормушку для собаки. Дело в том, что дядя Эдик часто уезжал в командировки, как он это называл. Он ездил к изобретателям, живущим в других городах, для обмена идеями или на радиозаводы для покупки разных штучек из ванадия и не только. А дома у него жила собака, дворняга. Ее нужно было кому-то кормить. У дяди Эдика была семья – жена и сын, но они в доме, битком набитом изобретениями, жить не могли и поэтому переехали в квартиру в Адлере. Кормить собаку, когда дядя Эдик уезжал в свои командировки, было некому. Он и сам в свой домик в горах, на Аибге, добирался непросто, на пентацикле – это был пятиколесный мотоцикл, созданный дядей Эдиком и обладавший высочайшей проходимостью. Пентацикл Антон смог тут же осмотреть, во дворе изобретателя. Представлял он собой яркий образчик постъядерной техники – то есть такой техники, которую будет применять человечество в период ядерной зимы. У пентацикла было пять колес – три ведущих колеса от «Жигулей» спереди и два усиленных колеса от «КамАЗа» сзади. За сиденьем водителя у пентацикла был мощный кузов, в который, по словам дяди Эдика, можно было положить тонну металла, если возникнет такая необходимость. Между тремя передними и двумя задними колесами находился пассажирский салон, который рассчитан был на одного человека – самого Теслу – и представлял собой очень старое сиденье от мотоцикла «Ява». Работал пентацикл на любом топливе – бензине, дизеле, газе, спирте и даже на водке – все это делало его, по словам создателя, незаменимым. Но члены семьи дяди Эдика пентацикл не водили и собаку кормить не могли. Для решения этой проблемы и была создана полностью автоматизированная кормушка, которую дядя Эдик назвал «Тесла-3» – это была третья модель, первые две были не столь удачны, как признал сам изобретатель. Дядя Эдик пояснил Антону: