Культурный герой - Юлия Зонис Страница 53

— Да, конечно.

— Задавай, кусок белковой формы жизни, презренная низшая плоть.

— Спасибо, — проскрежетал зубами Василий. — Итак, ротмистр, наколоты ли у вас на груди профили трех мужиков? И чем вы намерены расплачиваться с алиенсами?

Первый вопрос респондент проигнорировал, зато по поводу второго выразился весьма лаконично.

— Е-четырнадцать-двадцать восемь, — сказал Чача.

Горгонер в немом крике зажала щупальцами ротовое отверстие.

У ёшкина жука одновременно подогнулись все лапы.

Джентльмен криво усмехнулся. Или это у него свело челюсть?

И только Старлей так и не понял, как ему надо реагировать.

Все слабей и глуше с каждым часом

сердце беспокойное мое.

Воронье спускается за мясом,

над полями кружит воронье.

Эту старлейскую народную песню не принято орать. Ее принято шептать. А лучше — тихонечко думать. Точнее — не думать, ибо мысли пачкают мозги, а знать, что она где-то, на самом краю подсознания, есть.

Старлей шептал. А вот захотелось! Натягивая оптоволоконную тетиву на лук из рессоры (ёшкин жук согнул рессору), Василий пел о нелегкой доле бойца ВКС, призвание которого — отдать свою жизнь, а если надо — и жизнь товарищей за мирное небо над головами детишек и стариков, проституток и работяг, тратящих куцые авансы на разбавленное пиво и пересоленную воблу.

стукнет ком земли о крышку гроба

зайчики рассыплются в пыли

чавкнет ненасытная утроба

нашей кровью вспоенной земли

Душа болит? Зудит, будто вот-вот из тебя выйдет вся дрянь, выльется потоком убийственного жара, направленного в ростовую мишень, а лучше — в сердце врага? Не противься, отдайся боли, помоги себе. Загадочную субстанцию надо лечить. Регулярно. По возможности эффективно. Телу разрешается сдохнуть в придорожной пыли, упокоиться в канаве, возлечь под каток асфальтоукладчика. Не страшно. Собрать из эфира новое, сдавить осколки мира в целое, наполнить сжиженными газами, а то и подлатать старую плоть — легко и просто. Если умеешь. Старлей умеет. Хуже, если черви небытия вгрызутся в похороненную душу, раздерганную обстоятельствами на миллиарды лоскутов. Вот тут сложнее. То есть вообще никак.

получили все, что мы хотели

не сложилось — значит, не склалось

над кустом календул вьются шмели

колоска горчит сухая ость

Лук получился удивительно грозный, но слишком тяжелый, с таким не побегаешь, да и не надо. Главное, чтоб стрелял далеко. Чтоб от куста сирени, за которым спрятались ёшкин жук и Старлей, долетела стрела до плаца, что в центре концлагеря.

Зачем?

Так надо.

через поле тянется дорога

так струна заходит на струну

так дочурка князя, недотрога,

плачет под тоскливую зурну

Старлей никогда не общался с княжескими дочерями. Не доводилось почему-то. Но от заявленного в песне плача парня трясло, особенно в коленках. Недотрога, ёлы. При нашей жизни… Это, знаете, уметь надо, ага.

тучи, тучки, слышите? как слышно

как изнанка неба — не рябит?

а над кладбищем, светло и пышно,

тополиный пух летит, летит…

Взвизгнула тетива. Взмыла в ночное небо ржавая метровая шпилька с примотанной к ней пивной бутылкой. Заунывная музыка губных гармошек сменилась тревожным надрывом сирен. Освещенный по периметру концлагерь вспыхнул сотнями прожекторов. Ткнулись столбы света в отроги гор — светлые пятна зашарили судорожно, с надеждой выявить, разыскать.

— Раз! — уже не таясь, сказал Старлей.

— Два! — встал в полный рост ёшкин жук.

— Три! — выпятила грудь Медуза Горгонер.

— Четыре! — перебежками ускорился Джентльмен.

— Пять, — буднично подытожил ротмистр Чача. — Пять. И шабаш. Поиграли и хватит.

Сирены продолжали завывать, прожектора освещали скалы, но диверсанты знали: это суета есть признак агонии, ничего уже не изменить.

Революция началась.

— А что у тебя есть? — спросил Старлей у жука. — Еще?

— А что надо? — вопросом на вопрос ответил жук.

— Не знаю. Мало ли. Вдруг что-то срочно понадобится? Кто ж знал, что у тебя с собой целый склад всякого хлама? У меня, например, метровой шпильки и оптоволокна не оказалось. У Медузы тоже. А у тебя еще и рессора обнаружилась в полости тела, под хитином. Хорошая такая полость, вместительная. А еще я видел там отличный новенький бронежилет.

— Это хорошо, белковый, что у тебя зрение хорошее.

— Хм, я всегда мечтал о новеньком бронежилете…

— Мечтать не вредно. — Намек ёшкина жука был не менее прозрачен, чем просьба Старлея.

— Это уж точно. — Клянчить не в привычках воинов ВКС.

Вот так, за приятной беседой, революционеры и подошли к высокому бетонному забору, оплетенному колючей проволокой. По периметру забора на металлических штырях висели жестяные светильники, лампы в них либо отсутствовали, либо давно перегорели. Сирена выла еще противней, чем пару минут назад. Старлей ненавидел этот звук.

— Действовать надо быстро, — сказал ёшкин жук, будто Старлей не знал, что и как ему делать. — Скоро тушканчеги налетят со всех сторон. Минут пять есть, не больше.

— Я в курсе.

— Вот и замечательно. Я на всякий случай. А то от вас, белковых, всего можно ожидать. Ладно, ныряй в меня, туда, ага, поближе к новенькому бронежилету, я сейчас через защиту полезу.

— Дык, это… я думал, ты меня съешь… — замялся Старлей.

— Правильно думал. Что, конечно, очень странно. От вас, белковых, ничего разумного ждать не приходится.

— Ты что, меня брюхом жрать собираешься? Той полостью, что вроде хранилища в животе?

— А есть другие варианты? Чем я хуже моих собратьев, ёшкиных жуков? — в который раз вопросом на вопрос ответил инопланетянин.

— И то верно, — согласился Василий. — Смотри, не подавись, пришелец, я готов.

Он крепко-крепко закрыл глаза, глубоко вздохнул, присел и обхватил колени руками. Это был мужественный поступок — молча, не оказывая сопротивления, отдаться во власть шестилапого инопланетянина. Василий гордился собой. Правда, в последний момент он почему-то решил подсмотреть — и, увидев разинутый слизистый зев, оснащенный рядами желтоватых клыков, заорал что было мочи. Брюхо захлопнулось. Старлей оказался в темноте и в тесноте. Он чувствовал себя обиженным. Таки его, царя природы, проглотили в один присест, не подавились.

Не обращая внимания на рефлексии Старлея, жук, переваливаясь с боку на бок, отправился к стене (метр толщины). Стена выглядела как бетонная, но на самом деле таковой не являлась.