Баллада о Максе и Амели - Давид Сафир Страница 53

Вскоре начался дождь. Наконец, наконец-таки начался дождь. Благодаря пожару, нагревшему воздух над горящим лесом, этот первый осенний дождь был теплым. Его большие капли шлепались на нас, пропитывали наш мех и вымывали из него пепел и пыль. Наш инстинкт настоятельно требовал, чтобы мы нашли себе убежище от ливня. Однако после такого долгого бега нам хотелось только одного – улечься на землю и не двигаться. Дождь превратил огонь на вершине холма в оранжевый туман. Макс закрыл глаза. Я последовала его примеру, но мне не давала покоя мысль о том, что он мог умереть прямо у меня на глазах. От нее я даже задрожала.

– Что с тобой? – спросил Макс, заметив, что я дрожу, и почуяв запах моего страха.

– Я… я не хочу, чтобы ты умер.

– Так я же жив, – сказал он и стал шлепать хвостом по влажной земле, как будто его слова были смешными. – Послушай-ка, как бьется мое сердце.

Я послушала, и это напомнило мне о том, как я когда-то слушала биение сердца Дьялу, а также биение маленьких сердечек детенышей в своей утробе. А точнее, в утробе Иналы… К моему глазу подступила соленая вода.

– Слышишь? – продолжал говорить Макс. – Мое сердце стучит…

Он не сказал «для тебя», но я знала, что он имел в виду именно это.

Я постепенно перестала дрожать. Мы лежали под проливным дождем, но нам не было холодно. Мой глаз уже почти закрылся, когда Макс вдруг спросил:

– Ты не хотела, чтобы я убил ту женщину, да?

– Я хотела, чтобы ты убежал от пожара, – ответила я, однако это была не вся правда.

– Ничего подобного. Ты не хотела, чтобы я ее убил!

– Это уже сделал огонь, – сказала я, и мне стало грустно, потому что Йедде, выходит, пришлось умереть мучительной смертью.

– А может, медведь, – сказал Макс.

– Медведь?

– Я слышал, как он опять рычал.

Мне стало еще больше жаль Йедду. Мысль о том, что она погибла в огне, показалась мне уже не такой ужасной, как то, что ее растерзал медведь. Возможно, потому, что, несмотря на мой страх перед огнем, я не могла себе даже представить, каково это – сгореть заживо. А вот каково это, когда один зверь убивает другого, я, наоборот, знала очень хорошо.

– Ты не хотела, чтобы я ее прикончил, – не унимался Макс.

– Да, – призналась я. – Я этого не хотела.

– А почему?

– Потому что стать убийцей – это для тебя было бы невыносимо.

Макс, подумав, сказал:

– Да, это было бы невыносимо.

– Но… – начала говорить и запнулась я.

Капли постепенно пропитывали нашу шерсть. Огонь в лесу шипел и дымился, пытаясь сопротивляться дождю.

– Но… что?.. – спросил Макс.

– Это была не единственная причина.

– Не единственная?

– Я не хотела ее смерти также потому, что она была моей сестрой.

– Твоей… сестрой?

– Нашей сестрой.

– Я не понимаю.

– Я ее видела во сне.

– Ты видела во сне, что она нас убила?

– В моем сне мы с ней принадлежали к одной стае. Я думаю, это была наша первая жизнь.

Я рассказала Максу о пустыне, об отчаянных поисках воды, о том, как хорошо относились к нам Йедда и Анатьяри, и – самое главное – о тайне, связанной с душами.

– Выходит, человек, который от одной жизни к другой преследует и убивает нас, когда-то был нашей сестрой, – ошеломленно констатировал Макс. – А что мы ей сделали такого, за что она нас так сильно ненавидит?

– Этого я не знаю, – ответила я.

Затем, уже тише, добавила:

– Уж лучше бы мне не снился этот сон. И уж лучше бы мне не снилось то, как она убила нас в пустыне. Как она убила тебя.

– Если я буду возле тебя, тебе уже не придется видеть такие сны, Орхидея.

– Меня зовут не Орхидея! – резко ответила я и тут же сама удивилась такому своему тону. Макс изумленно уставился на меня. Я немного отодвинулась от него – мне захотелось находиться от него на некотором расстоянии.

– Тебе больше хочется, чтобы тебя звали Раной? – спросил Макс.

– Мне просто не хочется, чтобы ты давал мне какие-то имена.