Лечение электричеством - Вадим Месяц Страница 52

Они рухнули в койку, стреножились, шевелить ногами и руками сил не было. Лизонька заговорила первая:

— Я все знаю про твой Бразильский Шелк. Она проститутка, не обманывай меня. Где вы с ней встречаетесь? Ты знаешь, куда едешь, ты всегда знаешь, куда едешь.

— Купи шампанского. Я сейчас позвоню — и будет шампанское.

Лиза встала на четвереньки, поднесла к губам безжизненную телефонную трубку. Та выскользнула из ее неусердных пальцев, телефон не пиликал. Девочка пошла в ванную чистить зубы.

— Я знаю. Я все знаю. Скажи сам.

В дверном проеме появилась горничная, заговорила, не поднимая глаз. В двенадцать часов они должны были отсюда выметаться; сейчас полвторого. Лиза прикрыла наготу шторой, Грабор приподнялся на кровати, обнажив красивую шерсть на своей груди.

— Юниа Совьетика! Салуд! Вы читали «Семь деталей мировой головоломки»? — Грабор старался говорить как можно проникновеннее. — Инсхуриенте Маркос, он здесь, у вас. Мы пришли ему на подмогу. Ну, хотя бы на пару часов. Можно?

Женщина слушала его, но, как ему показалось, недостаточно внимательно.

— Вы в курсе, что доход Дженерал Моторс выше валового продукта Дании? У Форда выше Южной Африки! Дайте рабочие места антиглобалистам! Еньки гоу хом! — продолжал он представлять свои воззрения по возможности дружелюбно, но вдруг психанул от усталости. — Толстая, подари ей мою зажигалку! — Он швырнул ее Лизоньке, но та не стала ловить, разочарованно отстранилась, извинилась перед горничной и прикрыла дверь.

Надо мотать домой, повторил про себя Грабор, когда Лизонька ушла разговаривать с менеджером. Он начинал ожесточаться, подходило время опохмелиться и продолжать банкет нового тысячелетия. Он не видел различия между двухтысячным и две тысячи первым: празднуют пышно, как никогда; день сегодня особенный, и трястись на койке в чужой стране нет смысла. Мексика казалась ему липкой и враждебной. Он не знал названия местных денег; пиастры? Ванная оказалась выкрашена в густой красный цвет, по скользящим следам кисти можно было полностью изучить работу маляра; плитка на полу тоже была красной, но вдоль стен чередовалась с белой. Он встал под душ, улыбнулся с трагической признательностью горячей воде, нормальной работе смесителя и кранов. Когда он вышел, Лизонька уже собрала вещи.

— Он требует еще одну двадцатку, — сказала она. — Индейцев терпеть не может. Телефон заблокирован. Надо где-нибудь купить карту местности. Мы едем на корриду. Хочу посмотреть на мужчин. — Она окинула Грабора взглядом так, что ему зачесалось под мышками.

— Мне надо помянуть Бубу, — процедил он. — Отвези меня в Америку. Меня здесь арестуют. — Высморкался. — Выпей памяти своего Баланчина.

— Кого? — растянула она по восходящей.

— Кто у тебя в балете?

— Дети у меня в балете… — сказала Толстая рассеянно. — Мои однояйцевые двойняшки… В их честь построили Торговый Центр. Они так забавно цеплялись друг за друга… И этот ослепительный день под дождем… Что ты привязался ко мне? Я работаю на тебя, говорю тосты. В тебе осталось хоть что-нибудь святое?

Было видно, что за эти несколько секунд она очень устала, что она не в силах плакать или что-либо объяснять.

— Ты привязался ко мне в самолете, научил кривляться, красить волосы, позировать голой… Ты кончил в меня кровью в Бостоне, Грабор, а такого не бывает. Он мне не дал, не захотел. Он всегда был пидором, ему было со мной неинтересно. И умер как все. Оставил завещание восьми мальчикам с шестьдесят девятого года. Каждому по несколько миллионов. Хорошо любить счастливых? А потом… Потом наши дети погибли в автокатастрофе. Ненавижу Вашингтон.

Почему-то в Грабора вселилось такое же усталое безразличие и покой. Он подумал, что если настоящие дети погибли три года назад, то вымышленные погибли сегодня. Ему стало жаль сегодняшней новогодней смерти. Некоторым людям нужно позволять врать в этой жизни, это не дозволено никому, особенно детям и старикам, — но если все мы произошли от женщин, можно простить им что угодно.

— Девочка, а откуда фотографии? — спросил он.

Толстая бросила в него бесформенной влажной подушкой.

— Из журнала. Взяла и сканировала. Из «Таймс». Неужели ты не понимаешь, что я хотела тебе понравиться. Интересничала. Так делают все девочки.

— Извини, я просто не знал. Отвези меня домой, — повторил он и вспомнил, что у них по-прежнему нет дома.

Опять вошла католическая горничная. Ее поздравили с подоспевшими праздниками.