Карибские каникулы - Ирина Крылова Страница 52

Филипп собирал устилавшие пол фолианты, радуясь в душе, что так удачно отвлекся от болезненных мыслей, как вдруг замер на месте и медленно осел на пол, прямо на толстый сборник французской поэзии. Взгляд его остановился на большом стареньком альбоме для фотографий. Это был альбом со снимками его молодости, который он не открывал уже много лет. Сейчас альбом лежал перед ним на ковре в распахнутом виде. Падая со стола, он непостижимым образом раскрылся именно на той странице, которая хранила единственную имеющуюся у Филиппа московскую фотографию. Смеющийся, тогда еще худенький Филипп обнимает симпатичную кареглазую девушку, любовь всей его жизни.

У Филиппа защемило сердце. Он обвел глазами комнату. Все папки, журналы и книги, разбросанные по полу, скромно хранили свое содержимое за плотно закрытыми переплетами. И только видавший виды альбом в истрепанной темно-красной обложке лежал посреди кабинета, будто бы нарочно демонстрируя Филиппу самую важную страницу его жизни.

Рука сама потянулась к старому фотоснимку. Он не видел ее лица уже лет десять. Специально не открывал альбом, желая обмануть прошлое. Ему казалось, что он сумел с ним распрощаться, почти забыл, спрятал за потертой кожаной обложкой.

Филипп всматривался в родной облик, и ему казалось, что все это было вчера. Будто и не было долгой и мучительной разлуки. Будто и не прошло этих тридцати лет, испытывавших на прочность его чувство. Будто только вчера он вернулся из Москвы. Так свежи были воспоминания и так сильна была его любовь. Любовь, которую не смогли одолеть ни время, ни расстояние.

Его глаза увлажнились, и он почувствовал, как по щеке покатилась несмелая капля. Неужели он плачет? Последний раз он плакал, когда понял, что не властен над ситуацией, нарушившей его планы на личную жизнь. Тогда он покорился обстоятельствам, решив, что нет смысла бороться с судьбой. И вот теперь, спустя тридцать лет, судьба дает ему знак. То, что явившаяся на свет фотография – это знак, а никакая не случайность, Филипп понял сразу. Сердце подсказало. А сердцу своему Филипп привык доверять. Да, вне всяких сомнений, это знак. Быть может, пришло время...

Часы пробили три раза. Филипп отвлекся от своих размышлений и посмотрел в окно. Все так же темно, и дождь барабанит по стеклу. Только грома почти не слышно. Он отступил и едва доносится откуда-то издалека.

Вдруг Филипп ощутил смутное чувство беспокойства и укор совести. Погрузившись в свои эгоистиче–ские переживания, он совершенно забыл о Марине. Как девочка перенесла такую грозу? Одной в чужом доме в такое ненастье ей должно быть очень страшно. Хорошо, если она спит сном младенца и ничего не слышит. А если ей вообще не удалось заснуть? А тут еще электричество отключили. Ощущение тревоги усилилось, Филипп заволновался еще больше.

Он отложил в сторону альбом, оставив его открытым, взял подсвечник и направился в прихожую. Он чувствовал, что должен обязательно проверить, все ли у Марины в порядке. Он откроет дверь своим ключом, быстренько удостоверится, что в соседнем доме все хорошо, и вернется обратно. А утром снова выглянет солнце и жизнь пойдет своим чередом. Филипп водрузил на себя уже успевший высохнуть дождевик и вышел в ночь.

Марина чувствовала, что летит. Летела она стремительно, направляясь вертикально вверх, ощущая удивительную легкость и свободу. Тело ее сделалось совсем невесомым, полупрозрачным и светящимся. Вокруг быстро-быстро, как кадры из ускоренного кинофильма, проносились различные пейзажи и ландшафты. Не успела Марина вдоволь насладиться свободным полетом, как скорость ее движения стала замедляться. Через несколько мгновений она остановилась и зависла в воздухе, продолжая слегка покачиваться из стороны в сторону.

«Посмотри вниз», – услышала она мелодичный голос где-то внутри своей головы.

Марина повела глазами и тут же увидела внизу прямо под собой красивое озеро со спокойной прозрачной водой. Вода искрилась, переливалась радужными бликами, и Марина с удовольствием стала разглядывать гладкую поверхность. Неожиданно она обнаружила, что смотрит как бы сквозь озеро, будто бы через некое отверстие наподобие замочной скважины.

Перед ее взором появилось огромное поле. Марина тут же сравнила его с театральной сценой, только очень-очень большой. Сцена простиралась во все стороны, далеко-далеко, насколько хватало взгляда, и была вся испещрена разного вида дорогами. Прямые и извилистые, широкие и не очень, они петляли, пересекались, сходились вместе и снова расходились в разные стороны, местами образуя широкие ровные магистрали, а затем вновь распадаясь на множество мелких, едва различимых взглядом ниточек-тропинок. Все вместе это представляло собой единый узор.

«Смотри внимательно, и увидишь», – раздался тот же голос, идущий одновременно и снаружи, и изнутри.

Марина постаралась сосредоточиться. В то же мгновение крошечный кусочек сцены стал увеличиваться, стремительно приближаясь к ней. Она как зачарованная наблюдала, как малюсенькие точки поверхности растут, приобретают различимые очертания, превращаются в узнаваемые образы.

И вот она увидела себя, стоящую на распутье. Перед ней в разные стороны открывалось несколько дорог. «Совсем как в детской сказке про Ивана-царевича, – улыбнулась Марина, – только нет камня, на котором написано: „Налево пойдешь – себя потеряешь, направо пойдешь – коня потеряешь, прямо пойдешь – счастье найдешь“. Да, царевич действовал в режиме наибольшего благоприятствования, ему давались четкие вразумительные указания, куда путь держать».

Марина присмотрелась повнимательнее и увидела, как одна из дорог стала раскрываться перед ней. Поспешно сменяя друг друга, проносились картинки – кадры хроники, в которой Марина без труда узнавала свою жизнь. Сначала эпизоды мелькали очень быстро: детство, юность, институт пронеслись сплошным потоком, лишенным деталей и подробностей. Но вот темп изменился, и события последних месяцев предстали перед Мариной более различимо. Она опять увидела себя. На этот раз она себе не понравилась. Отсюда, сверху, она выглядела какой-то маленькой и жалкой, измученной и несчастной.

«Но почему?» – подумала Марина, и пленка, отвечая на ее мысленный запрос, замелькала в обратном порядке, отматывая назад череду событий. Перемотка замедлилась, и Марина получила возможность рассмотреть еще один эпизод из собственной жизни.

В этом кадре она смотрелась более привлекательно: красивая, жизнерадостная, полная сил и энергии. Она даже залюбовалась собой, испытав что-то вроде чувства гордости. И тут на сцене появился Сергей. Это был момент их знакомства. Увидев его отсюда, сверху, Марина испытала странное чувство безразличия, смешанное с ощущением опасности. Удивительно, но сейчас Сергей уже не казался ей ни симпатичным, ни даже приятным. Наоборот, она четко осознала, что это совершенно чужой, ненужный ей человек.

«Зачем?» – только и подумала Марина, поражаясь тому, как на самом деле все просто и понятно. Стоит только подняться повыше да посмотреть вниз.

Она отчетливо поняла, что больше не хочет видеть Сергея. Никогда. В ту же секунду перед ее глазами замелькали следующие кадры. Магазин ненужных вещей, симпатичная девушка-эльф, подарившая ей приглашение на вечеринку, про которую Марина благополучно забыла. Зеленоглазый молодой человек, подхвативший ее на пороге клиники, когда она чуть не грохнулась со всего размаху на ледяные ступеньки. Девочка на катке, отругавшая Марину за то, что та не видит, куда едет. Марина усмехнулась. Поразительно, она ведь действительно ничего не видела дальше собственного носа. Регулярно делала свой выбор, порой совершенно игнорируя знаки, которые подавала ей ситуация. Не замечала явных вещей, которые отсюда кажутся такими простыми, как для старшеклассника задачки первоклашки. Ну, теперь-то она будет внимательнее. И теперь она знает, как решать такие задачки. Достаточно лишь твердого внутреннего намерения, чтобы все изменить.