Москва слезам не верит - Валентин Черных Страница 52

– А почему он должен приехать? Он в Новосибирске. Они завтра прилетают.

– А если он взял билет на другой рейс?

– Им билеты берут сразу на всю команду.

– Ну а вдруг? Получил травму. Или отменили рейс. Все может ведь случиться.

– Может, – согласилась Людмила, – но сегодня воскресенье. Даже если бы прилетела вся команда, этот козел не домой бы поехал, а на ипподром.

– У вас что-то случилось?

– Случилось, – ответила Людмила. – В прошлый понедельник мы должны были вносить первый взнос за квартиру – уже дом застраивают, я ездила смотреть. В конце Ленинского проспекта, тридцать восьмой квартал, по дороге во Внуково. В субботу сняли деньги со сберкнижки, а в воскресенье на ипподроме заезды. У него там поклонник работает. Гурин несколько раз выигрывал, не крупно, но и не по-мелкому. Шубу мне купил из цигейки. А здесь поставил немного, еще раз поставил остальные деньги – и все спустил. Я думаю, этого челябинского дурачка просто подставили. Я полгода откладывала каждый рубль. А вчера позвонили: или мы вносим две тысячи, или выбываем из числа пайщиков.

– И что же теперь делать? – ужаснулась Катерина. – У меня есть триста рублей.

– Да ничего не надо делать. Позвонила, объяснила ситуацию, и он привез деньги. – Людмила достала стопку сотенных.

– А когда отдавать надо?

– Никогда, – ответила Людмила. – Это подарок. Но Гурину я, конечно, скажу, что заняла, пусть погорбатится.

– Надо отдать, – забеспокоилась Катерина. – Иначе ты попадешь от него в зависимость.

– В какую зависимость? – усмехнулась Людмила. – Я в этой зависимости уже больше двух лет. И эта зависимость мне нравится. Приятная зависимость, когда в тебе ценят женщину, когда тебя любят, когда исполняют все твои желания. Ты думаешь, откуда у меня все эти дорогие шмотки?

– Ты говорила – из комиссионных магазинов.

– А ты хоть раз смотрела на цены в комиссионках?

– Я только один раз была в таком магазине, – призналась Катерина.

– И что купила?

– Ничего.

– Вот именно! На деньги, которые мы с тобой зарабатываем, можно купить разве что платье фабрики «Большевичка». Чтобы купить хорошие туфли, я должна откладывать деньги полгода.

– Но так живут все, – возразила Катерина.

– Как видишь, не все.

– А кто он?

– А ты думаешь кто?

– Не знаю, – призналась Катерина. – Одет очень хорошо, со вкусом. Дипломат.

– Вроде этого, – неопределенно ответила Людмила.

– Но у тебя же семья! Молодой муж! А он старик.

– Не старик. Не старик, – повторила Людмила. – Если бы молодой Гурин был, как этот старик. Гурин на своих тренировках так намудохается, что домой возвращается на полусогнутых. Поест и тут же засыпает.

– Вы же с ним в театры ходите!

– Он и в театре засыпает. Конечно, он хороший парень. Добрый, честный. Он же почти как киноартист. Все его узнают, автографы просят. Он доверчивый челябинский паренек. А Москва бьет с носка. Я ему говорила – не верь! Вот его и подсадили на ипподроме. Ладно! Все нормально, – Людмила налила себе вина, выпила, закурила. – В компаниях выпивать стал. Все предлагают – как же, знаменитость! А ему надо форму держать.

– Ты ему помогай.

– Кто бы мне помог! Ладно! Давай думать, где рожать будешь?

– Как где? – не поняла Катерина. – В больнице. Куда направят, там и рожу.

– Надо в хорошую больницу попасть. К хорошему врачу. Ты с Изабеллой не говорила?

– Она же не рожала.

– Как говорит только что вышедший товарищ, не обязательно быть курицей, чтобы определить вкус яичницы.

– А как ты его зовешь? – поинтересовалась Катерина. – По имени и отчеству?

– А никак, – рассмеялась Людмила. – Просто: пойди сюда, принеси то, отнеси се. Если бы все мужики были на него похожи!

– А замуж за него вышла бы?

– Конечно вышла бы. Но он никогда не бросит свою жену. Он говорит, что бросать женщин, когда они уже никому не нужны, – самое большое предательство, надо от них уходить, пока они молодые, или жить до конца дней своих.

– И ты с ним и дальше будешь встречаться?

– Наверное, буду, – ответила Людмила.

Катерина потом много раз вспоминала этот разговор. Она никак не могла поверить, что у Людмилы взрослый, даже старый любовник, об этом она читала только в книгах. И вообще, Людмила и Антонина жили взрослой жизнью, а она, уже беременная, и не ощущала, и не видела себя взрослой. И когда ей уступали место в автобусе, смущалась и удивлялась.

В последние дни марта два раза начинались боли, она спускалась к телефону, чтобы позвонить в «скорую помощь», но боли прекращались.

В воскресенье к ней приехали Людмила и Антонина. Схватки начались при них. Антонина побежала к телефону у вахтера. От волнения забыла свой номер – телефон им поставили всего месяц назад. Потом вспомнила. Трубку снял Николай.

– Катерина рожает. Срочно приезжай, надо в больницу везти! – скороговоркой прокричала Антонина.

Николай приехал через десять минут. Катерину свели по лестнице, поддерживая под руки.

– Да ладно вам, – рассмеялась Катерина, – ходить-то я еще могу.

Ближайший роддом находился недалеко от метро «Сокол». Улицы были по-воскресному пустынны. Николай гнал «Москвич» на предельной скорости.

Катерина родила к вечеру.

– Девочка. – Врач шлепнула по попке, и девочка заплакала.

Роды Катерина перенесла довольно легко. Конечно, было больно, но она ожидала худшего.

Утром приехала Антонина. Вечером – Людмила с Гуриным и снова Антонина уже с Николаем.

На следующий день соседка по палате позвала ее.

– Там подруга с твоим отцом. Покажи девку деду.

Катерина подошла к окну и увидела Людмилу и Еровшина. Еровшин передал большую коробку конфет. Ее, конечно, надо было бы отдать медсестрам, но конфеты в золотых и серебряных обертках казалась такими вкусными, что палата из шести женщин расправилась с ней в несколько минут.

Женщины рассказывали о мужьях, одна рожала уже в третий раз, остальные – впервые. Катерина о себе ничего не рассказывала. Женщины, видимо, почувствовали неладное в ее жизни, и одна из них не выдержала:

– А кто из тех, кто приходит, твой мужик?

Катерина показала на Николая, понимая, что ему придется забирать ее из роддома. Все произошло, как она и предполагала. За ней приехали Николай, Антонина и Людмила. Она вышла с дочерью, упакованной в розовое одеяло.

Николай стоял с коробкой конфет и цветами. Антонина подтолкнула его. Он отдал акушерке цветы и конфеты и заспешил к машине.