Падение ангела - Юкио Мисима Страница 52

В этот момент он увидел, что мужчина сунул руку в задний карман брюк, Хонду разозлило это, возникшее в самый разгар страсти, беспокойство мужчины по поводу того, не украли ли у него деньги, и только он подумал об этом, как сразу ощутил, что проснувшееся в конце концов желание остывает, но в следующий момент случилось уж совсем неожиданное, он просто не поверил своим глазам.

Мужчина достал из заднего кармана брюк нож. Спрятанное лезвие с шуршанием, словно змея потерлась языком, выскочило мгновенно, от одного нажатия пальцем, и сверкнуло во мраке ночи. Было непонятно, куда мужчина ударил, но женщина страшно закричала. Мужчина быстро вскочил, пригнул голову, огляделся по сторонам. Черный берет сполз назад, поэтому Хонда увидел его лицо и волосы. Волосы были абсолютно седыми, худое лицо, сплошь изрезанное морщинами, лицо шестидесятилетнего старика.

Со скоростью урагана, неожиданной для такого возраста, мужчина пролетел совсем рядом с застывшим в растерянности Хондой и скрылся.

— Бежим. Будет ужасно, если нас здесь обнаружат, — задыхаясь, прошептал на ухо Хонде тот похожий на мышь человечек.

— Но я не то что убежать, я и бежать-то не в состоянии, — упавшим голосом ответил Хонда.

— Да, видно, нет сил. Жаль, что вам хоть ненамного не отбежать, ведь вы стали свидетелем, — человечек грыз ногти, не зная, на что решиться.

Раздался свисток, послышались шаги, донеслись крики поднявшихся людей. Лучи карманных фонариков заплясали по зарослям кустарника неожиданно близко. Хонда услышал голоса патрульных полицейских — они окружили упавшую женщину и громко говорили.

— Куда ударили?

— В бедро.

— Рана, в общем-то, не опасна.

— Что это был за тип? Попробуйте описать.

Полицейский, присевший на корточки и светивший женщине в лицо, выпрямился.

— Говорит, что пожилой. Вряд ли смог далеко уйти.

Тело Хонды сотрясала дрожь, прислонившись лбом к стволу дерева, он закрыл глаза. Кора была влажной, и ему казалось, что по лбу у него ползет улитка.

Приоткрыв глаза, он почувствовала, что свет направлен в его сторону, и в тот же миг его толкнули в спину. По тому, как это было сделано, он узнал работу того человечка. Хонда, пошатываясь, вышел из-за огромного дерева и почти столкнулся с полицейским. Тот сразу схватил Хонду за руку.

Случайно оказавшийся в полицейском участке журналист, подвизавшийся в скандальных газетенках, пришел сюда за другим материалом. Он очень обрадовался, услыхав про этот случай — ночью в парке была ранена женщина.

Хонду представили для опознания женщине, которой уже оказали первую помощь, наложив на бедро широкий бинт, но потребовалось целых три часа, чтобы после опознания засвидетельствовать его непричастность к инциденту.

— Этот дедушка совсем не тот человек, — сказала женщина. — С тем я познакомилась два часа назад в электричке. Он хоть и пожилой, но ведет себя как молодой, очень общительный, говорит хорошо. Никак не подумала бы, что он способен на такое. Да, я не знаю ни его имени, ни адреса, ни где он работает.

Перед процедурой опознания Хонду основательно допросили, потребовали подтвердить его личность, заставили самого в деталях рассказать, почему человек его положения находился в такое время в таком месте. Та ужасная история, которую Хонда двадцать два года назад слышал от своего друга, бывшего адвоката, теперь случилась с ним — Хонде казалось, что он видит все это во сне. Старое здание полицейского участка, грязные стены кабинета следователя, странно яркая электрическая лампа, даже высокий с залысинами лоб следователя — все это было абсолютно нереальным, смотрелось как настоящий сон.

В три часа ночи Хонду отпустили домой. Разбуженная служанка с недовольным выражением на лице открыла калитку. Хонда, ничего не говоря, лег в постель и несколько раз просыпался от бесконечных кошмаров.

На следующее утро он слег с простудой. Ему потребовалась неделя, чтобы поправиться.

Тем утром, когда он было порадовался грядущему дню, в кои-то веки появился Тору, положил, слегка улыбнувшись, у изголовья еженедельный журнал и ушел. Хонде в глаза бросился заголовок «Несчастья бывшего судьи, подглядывавшего за парочками, которого чуть было не приняли за преступника».

Когда он взял очки для чтения, сердце неприятно забилось. Статья была до ужаса точной, в ней было даже безжалостно названо подлинное имя. Приковала внимание фраза: «Появление восьмидесятилетних эротоманов говорит о том, что засилье в японском обществе стариков распространяется даже на мир развратников».

«Эта странная привычка появилась у господина Хонды не сейчас, в подобных кругах его многие знают в лицо» — из этих строчек Хонда понял, к кому журналист, написавший статью, наведывался за материалом, и интуитивно почувствовал, что познакомили журналиста с этим человеком наверняка в полиции. Раз уж статья появилась, теперь сколько ни взывай об ущербе, нанесенном чести и достоинству, будет еще более неприятно и стыдно.

Все это было вульгарным происшествием, сделавшим его на вечер объектом насмешек. Однако Хонда, всегда считавший, что у него нет той репутации и положения, которые можно было потерять, теряя их, впервые заметил, что они у него есть.

Можно было не сомневаться в том, что теперь при имени Хонды люди будут вспоминать не о его уме или духовности, а об этой скандальной статье. Хонда знал, что люди ни в коем случае не забудут этой истории. И вовсе не от праведного возмущения. Просто потому, что нет более явного, более простого и ясного знака, позволяющего отнести его к людям определенного типа.

Мучительно долго болея, Хонда прекрасно понимал, что внутри у него даже физически что-то разом надломилось. Стать подозреваемым, да еще не по идейным соображениям — это оказалось страшно мучительно. Его не смогли спасти от этого никакие знания, никакая ученость, никакие идеи. Что стало бы, начни он обстоятельно излагать следователю те мысли, которые почерпнул в Индии.

Теперь уж точно, когда Хонда достанет свою визитную карточку, хотя на ней и напечатано:

«Адвокатская контора Хонды

адвокат Сигэкуни Хонда»,

люди сразу станут вставлять между этими двумя строчками еще одну и читать:

«Адвокатская контора Хонды

восьмидесятилетний эротоман

адвокат Сигэкуни Хонда».

Вся жизнь Хонды оказалась изложенной в одной строчке: «Восьмидесятилетний эротоман, бывший судья».

Невидимое здание, которое сознание Хонды сооружало всю его долгую жизнь, в миг развалилось, и на фундаменте осталась вырезанной только одна эта строчка. Резюме напоминало острое, раскаленное лезвие. И изложенное, по всей вероятности, было правдой.

Это сентябрьское происшествие Тору хладнокровно обернул в свою пользу.

Он привлек себе в союзники бывшего адвоката, с которым Хонда не ладил, и советовался с ним по поводу того, не поможет ли произошедший инцидент лишить Хонду права распоряжаться имуществом. Была необходима экспертиза, подтверждающая наличие у Хонды умственного расстройства, но адвокат всячески показывал, что в этом уверен.