Признания на стеклянной крыше - Элис Хоффман Страница 52

Бланка пустила холодную воду и плеснула себе на лицо. Открыть глаза — и вновь окажешься в своей квартире? Моргнуть — и будешь на дорожке, где столько лет назад цвела сирень?..

В ванную комнату постучались.

— Смотри, всю воду на себя не изведи!

Это ее поддразнивала Мередит. Бланка открыла дверь, и они обнялись.

— Дай-ка взгляну на тебя!

В глазах Мередит Бланка была по-прежнему десятилетней девочкой, за которой она когда-то приехала смотреть, — даже теперь, когда у самой Мередит младшему ребенку было девять лет, а старшему — тринадцать. Всего несколько часов пробыла она в Коннектикуте, но уже звонила домой детям. Всегда скучала по ним безумно, сколько б они ни куролесили, сколько б ни донимали ее бесконечными требованиями. У нее в голове не укладывалось, как это можно расстаться с ребенком навсегда, знать, что не увидишь, каким он вырастет. И — вот она, Бланка: посмотрела бы на нее сейчас ее мать! — красивая женщина, у которой давно своя собственная жизнь.

— Потрясающе выглядишь — только, правда, не вредно бы причесаться!

— Черт, страшно представить себе, что меня ждет… — На ноги Бланка, в довершение всего, надела тяжелые черные ботинки. О чем только думала, собираясь сюда? О тундре, скованной морозом? Об Арктике, где могилу готовят, вгрызаясь ломом в оледенелую почву? Вот Мередит была одета в светло-серый костюмчик с черной отделкой и черную шелковую блузку…

Мередит — уже пятнадцать лет как замужем и мать четверых детей — вернулась в свое время в аспирантуру и теперь преподавала в средней школе английский. Занятий с лихвой хватало и без того, чтобы ехать на похороны человека, которого сто лет не видела, да и притом не слишком обожала. Она вглядывалась в лицо Бланки. Вспоминала свой первый день в их доме: Сэм, стоящий на крыше в опасной близости к краю; Бланка, бегущая по дорожке.

Время, проведенное в Коннектикуте, позволило Мередит разобраться в самой себе и понять, что ей нужно. Так, например, лишь накануне вечером, в постели, она задала мужу вопрос, может ли он обещать, что после смерти вернется и будет являться к ней привидением.

— Зачем же мне учинять над тобой нечто подобное?

Дэниел давным-давно выкинул из головы всяческих привидений и призраков. Он возглавлял теперь кафедру в университете, и его больше занимала сфера реального.

— А если я так хочу?

Дэниел рассмеялся.

— Такого ты себе не пожелаешь!

Мередит обвила его руками. Она никогда не думала, что может полюбить так сильно.

— Нет уж, сделай одолжение!

— Так вот оно что, Мерри? Вот почему людей преследуют призраки?

К этой теме они возвращались не раз с того вечера, когда впервые встретились и Мередит утверждала, будто дом, где она работает, посещает призрак. Что же удерживает призрака на этой земле? Любовь или ненависть, время или желание?

— Выходит — преследуют, потому что людям самим так хочется, — заключил Дэниел.

Мередит и сейчас недоставало мужа. Он не ошибся насчет призраков. Она действительно хотела бы, чтоб он к ней являлся — пусть даже привидением, лишь бы не отпускать его от себя…

— Ты поторапливайся, — сказала она Бланке. — Нам через десять минут выходить.

— Зачем так рано? Кладбище же совсем рядом, прямо за концом проселка.

— Да нет. Оно подальше.

— Разве не то, где такое огромное дерево? Не Архангелово? Меня туда Сэм возил один раз, на могилу нашей матери. У самого прав не было, так он взял без спроса машину Синтии. Ехали туда поздно вечером, при полной луне — я просто не дышала от страха!..

— Это другое кладбище, Би. Синтия выбирала.

— Ах, так. Значит, его хоронят не рядом с мамой. — Бланке вся кровь бросилась в лицо. Пары часов здесь не провела, и уже вне себя от злости! — И не там, где похоронен мой брат. Само собой. Логично. Он безусловно не пожелал бы коротать веки вечные рядом с моей матерью или Сэмом.

Они вышли к нанятой Бланкой машине. Мередит приехала на такси, но сейчас настояла, что вести будет она: не перепутает хотя бы, по какой стороне дороги им ехать. В машине Бланка причесалась — с ожесточением, рывками. Волосы у нее сохранились те же: роскошные, светлые, но она лишь наскоро скрутила их узлом и яростно проткнула заколкой. Пока Мередит вела машину, она отвернулась к окну. Они влились в общий поток на скоростном шоссе, миновали два съезда с него и свернули на проселок. Предполагалось, что во время похорон отслужат панихиду, и на кладбище съехалось уже столько машин, что Мередит пришлось оставить свою за оградой. Бланка порылась в сумочке, доставая черную вязаную шапку. Идеальный головной убор для Антарктики. Спина у нее взмокла и чесалась от кусачего шерстяного платья. Спасибо хоть, что шею холодила нитка жемчуга. Они с Мередит двинулись по мощеной аллее.

— А знаешь, почему я пошла к вам работать? — спросила по дороге Мередит.

— Мазохисткой была в ту пору?

Мередит рассмеялась. Из толпы собравшихся на них озирались.

— В общем, да. Была, вероятно. Я согласилась на эту работу, потому что видела призрак твоей матери.

— Слушай, Мередит, я ни во что такое не верю. Умер — значит, все, тебя больше нет. Так что, быть может, не так уж и важно, будут ли отец с матерью похоронены вместе.

— Твой отец пришел на прием к экстрасенсу. А там в это время устроили вечеринку в честь моей университетской соседки по общежитию, и я увидела ее. С длинными рыжими волосами. В белом платье. И почувствовала, что должна ехать в ее дом.

— Так вот как ты принимаешь решения? Боже мой! Я-то думала, у нас в доме есть хоть один разумный человек!

— Это было хорошее решение. — Мередит обняла Бланку за плечи. Для нее Бланка была дочерью — первой, на ком она проходила родительскую практику. — Я видела ее — и в доме, и на газоне, и на крыше. Твоя мать являлась там постоянно.

— Зачем, по-твоему? Что ей было нужно? Призракам ведь всегда что-то нужно, правда? Устранить несправедливость? Изменить прошлое? Свести счеты?

— Я полагала, им нужно, чтобы их помнили, чтоб не засунули куда-нибудь в шкаф, как пару старых чулок. Возможно, она хотела держать в поле зрения вас с Сэмом — но думаю, главным образом все это имело отношение к твоему отцу. Это ее он видел на газоне в день своей смерти.

— Ты этого знать не можешь, — сказала Бланка.

— Да — и все же имею основания так считать.

Из всех, кто собрался на кладбище, Бланка узнала только Синтию — в черном шелковом костюме и шляпе с вуалеткой. И догадалась, что девушка рядом с ней — лет шестнадцати, с медово-золотистыми волосами, вся заплаканная, — должно быть, Лайза. Ее было не узнать; последний раз Бланка видела свою сводную сестру еще ребенком, а тут — длинноногая барышня…

Коннектикутский зной палил нещадно. Сейчас, признаться, Бланка не возражала бы, если б с нею был Джеймс. Ей всегда нравилось чувствовать, что он рядом, даже когда он просто молчал.