Знак неравенства - Наталия Терентьева Страница 52

Денис, стараясь сохранять терпение и спокойствие, перебил ее:

— Подождите, пожалуйста. Какой милиционер, почему?

— Да я вам говорю: пришел такой весь, я еще ему говорю через дверь: «Покажите-ка мне документы!» А он спрашивает еще: «Соседку свою давно видела?» А она, между прочим, улыбалась-то улыбалась, Алена, а сама недобрая была…

Денис чуть отступил от напиравшей на него Верки.

— Подождите, почему «была»?

Та быстро ответила:

— Потому что как зыркнет иногда! Я сразу давление бегу мерить! А раз мне отдала мясо какое-то старое — говорит: «Я телятину купила, а есть не могу!»

— Секунду подождите, я ничего не понимаю! — поморщился Денис.

— Чего ж тут понимать-то! Кто это телятину свежую есть не может? Я эту телятину даже коту не дала, сразу выбросила, думаю — может, там самунела какая или глист…

— Извините…

Денис, преодолевая Веркино сопротивление, вышел на площадку и только махнул рукой в ответ на ее возмущенные возгласы.

— Да я еще ничего не рассказала! Самое главное-то не знаете! Я сама видела, как милиционеры дверь хотели сначала ломать, меня позвали, а потом один куда-то позвонил… И говорит…

Денис на всякий случай подергал Аленину дверь и вышел на лестницу. Верка демонстративно громко захлопнула свою дверь. Денис, чуть подождав, вернулся на площадку, позвонил в дверь другой соседке. Дверь приоткрылась на цепочке, и пожилая женщина, не высовываясь из двери, слабым голосом отозвалась:

— Кто?

Денис, склонившись к щели в приоткрытой двери, и тихо, чтобы опять не выскочила Верка, спросил:

— Не знаете, где Алена?

Древняя бабуся, высунув лицо в проем двери, быстро, негромко ответила:

— Утопла.

— Что? Я говорю — где Алена, соседка ваша, не знаете?

Бабуся, открывая дверь и появляясь на пороге, так же быстро и негромко сказала:

— А я тебе говорю — утопла твоя Алена. Чё ж ты хотел? Ходил здесь, матросил…

— Так… — Денис шагнул к ней в квартиру, захлопнул за собой дверь. Бабуся с интересом смотрела на него, особо не протестуя. — Как утопла? Как это? Кто вам сказал?

Соседка собрала крепкие пальцы в маленький кулачок, запоздало потрясла им пару раз перед лицом Дениса и еще смело ткнула его в грудь.

— Вперся, вперся… Чего вперся-то? Щас вот как дам!.. — Бабуся вздохнула. — Мария Демьяновна меня зовут, я тут тридцать семь лет уж живу. Всех знаю, и живых, и тех, кто помер вперед меня.

Денис старался говорить спокойно:

— Кто вам сказал, гм… Мария Демьяновна, что она… утонула?

— А чё ж мне говорить? Я и так знаю. И милиционер приходил вначале, а потом перестал.

— А-а… — Денис присел на телефонный столик и внимательно посмотрел бабусе в лицо, стараясь понять, в уме ли та. — Кто же здесь теперь живет?

— А чего — кто? Конь в пальто! Никто не живет! Сорок дней еще не прошло! Да и потом… ее ж не нашли.

— Не нашли? Так, может, она просто уехала?

Старушка поджала губы.

— Это ты уехал, а она утопла, когда ты уехал. Что? Не так? Вылупился… смотрит…

Денис все смотрел на Марию Демьяновну, которая, оказывается, его помнила, а он, похоже, и не видел ее никогда. Надо же, действительно, столько лет ходил… Расспросить бы ее поподробнее… Вроде нормальная, говорит складно… Вдруг как-то обессилев, Денис потер лоб, пытаясь собраться с мыслями.

— Господи… Да где ж она утопла… тьфу… утонула-то? Что за бред! Кто купается в такую холодину?

— Она и не купалась. Она… — Мария Демьяновна посмотрела на бумажную иконку, торчащую в рамке зеркала-трюмо. — Вроде сама… Ну, это я точно не знаю, грех на душу брать не буду… Кабыть, поскользнулась, а кабыть, и толкнул кто…

— Господи… — Денис почувствовал, как жгучий мерзкий комок поднимается по пищеводу. Ему сейчас станет дурно! От невыносимого запаха старости, от этой рассыпающейся старухи, от того бреда, который она так уверенно несет. Потому что это же бред, ясно, полный бред. — Ну а где она утонула? В какой речке?

— В Москве, в какой еще! В Москве-речке, прям-те перед мостом, там, где церква-то эта, знаешь? Вот как стояла, так и полетела, душа безвинная.

— Вверх?

— Да бог с тобой, охульник! Вниз полетела. А холодно-то было, вот она сразу и задохлась, да и утопла. А еще говорят… — старушка загадочно улыбнулась, — что брюхатая она была. Или брешут? А, матрос?

— А!.. — Денис махнул на нее рукой и попытался открыть замок.

Мария Демьяновна подтолкнула его сзади:

— Иди-иди!.. Хотя погодь! — Она неожиданно шустро отправилась в комнату и вернулась с кулечком. — Тебя ж Денисом зовут?

Он остановился в дверях, обернулся. Старушка сама себе кивнула:

— А как же ж еще… Денис… Годков семь тут шастал или поболе… Сам обрюхатился да рожу вон какую нажрал, и девку обрюхатил да и загубил, кобелюка хренова…

Денис в изнеможении прислонился к отколотому косяку ее двери. Доведут его сегодня милые старушки. И главное, ни одной нормальной соседки в этом доме престарелых, у кого бы толком узнать можно было хоть что-нибудь.

— Ты стену-то не подпирай. Не упадет небось. И так вон вся облезла… Вот, бери да и иди отсель, пока я не дала тебе чем-нибудь!.. На-кась.

— Что это?

— Смотри-смотри! А то скажешь потом, что я сперла половину. Это она просила тебе передать. Если, говорит, что случится со мной, отдайте, Мария Демьяновна, этому… Как будто знала, окаянная…

Денис развернул тряпку и увидел маленький целлофановый пакет, в нем без записки, без единого слова лежала пара крошечных золотых сережек, которые он дарил Алене на тридцать лет, года три назад, кажется… или два… Она их все это время носила, и вот — сняла зачем-то…

— Что смотришь? Больше ничего не было! Она было сунулась и цепочку еще отдать, да я ей говорю — а ну как крест на веревку повесишь, да и потеряешь? Что тогда? — Бабуся внимательно посмотрела на Дениса. — Ага, понял, что бабка не завирается? Чё, поплохело, матросик? Рот-то раззявил, зенки вылупил…

Денис сунул сережки во внутренний карман палью и побыстрее ушел. Дойдя до лифта, он услышал, как его окликает Мария Демьяновна:

— Слышь, матрос! Не спеши. Ишь, побежал! Без оглядки! Будто кто гонится за им… Еще письмо тебе! — Она показала сложенную бумажку. — Не хотела давать, да не по-людски как-то. Сама читала раз семь, не поверишь. Прямо как за душу взяло! На-кась, вот… — Бабуся сунула ему вчетверо свернутый листочек, тоже задернутый в прозрачный целлофановый пакет.

Когда Денис громыхнул дверью лифта, из своей двери высунулась Верка и схватила Марию Демьяновну на входе. Та слабым голосом запричитала, отмахиваясь от Верки: