Приключения Кавалера и Клея - Майкл Чабон Страница 52

Затем Джо вдруг понял, что смотрит на обратную сторону газеты, свежего номера «Таймс», которую читал мужчина на соседнем сиденье. Глаза его задержались на судоходной колонке. «Роттердам», заметил Джо, должен прибыть в порт в восемь утра — ровно через двадцать минут.

Джо часто лелеял мечты о том дне, когда он отправится встречать свою семью, высаживающуюся с борта «Роттердама» или «Неув Амстердама». Он знал, что пристани линии Голландия-Америка находятся по ту сторону реки, в Хобокене. Чтобы туда добраться, надо было плыть на пароме. Когда вагон остановился на станции «Восьмая улица», Джо из него вышел.

По Восьмой улице Джо прошел к Кристоферу, затем к реке, проталкиваясь, точно карманник, сквозь толпы людей, только что сошедших с паромов из Нью-Джерси, — мужчин с тяжелыми подбородками в жестких шляпах, костюмах и не иначе как обсидиановых ботинках, под мышкой у каждого из них имелась газета; грубых женщин с кирпичного цвета губами, в туфлях на низком каблуке и платьях с цветочным узором. Все они торопливо сбегали по трапам на Кристофер, после чего рассыпались как капли дождя, раздуваемые ветром по оконному стеклу. Джо вовсю толкался, извинялся, оправдывался, без конца на них натыкаясь. Почти переполненный едкими миазмами сигарного дыма и неистового кашля, которые эти люди принесли с собой с того берега, он чуть было не сдался и не повернул назад.

Но в конце концов Джо все-таки добрался до массивного облупленного сарая, который обслуживал на стороне Манхэттена паромы, идущие до Делавэра, Лакаванны и Западной железной дороги. Высокий центральный фронтон этого величественного старого амбара до невозможности походил на аналогичную архитектурную деталь китайской пагоды. Люди, прибывавшие сюда из Нью-Джерси, несли с собой смутную ауру ветра и приключения — галстуки в беспорядке, шляпы набекрень. Запах Гудзона наполнял здание волнующими воспоминаниями о реке Влтаве. Сами паромы немало Джо позабавили. Широченные, с низкой осадкой, эти суда загибались с обоих концов точно вмятые шляпы, волоча за собой эффектные клубы черного дыма из торжественно торчащих дымовых труб. Пара больших колес по обе стороны каждого судна отправляла воображение Джо дрейфовать вдоль по Миссисипи, мимо медвежьих берлог, аж до самого Нового Орлеана.

Джо встал на передней палубе, с прищуром вглядываясь сквозь туман, пока речной вокзал компании «ДЛиВ» и ровный ряд низких красных крыш Хобокена все приближались. Теперь, вдыхая угольный дым с привкусом соли, он приободрился и воспылал оптимизмом переправы. Цвет воды менялся полосками от яри-медянки до холодного кофе. Река была не менее оживленной, чем сам город: на многочисленных шаландах высились груды мусора, где роились чайки; танкеры ломились от нефти, керосина или льняного масла; попадались черные грузовые суда непонятно с какими грузами; а на отдалении, в центре гордого буксирного эскорта, сразу и восхитительная, и устрашающая, высилась величественная громада парохода линии Голландия-Америка, отчужденная и надменная. За спиной у Джо осталась одновременно случайная и упорядоченная кутерьма Манхэттена, растянутая, точно дорожное полотно моста меж высоких поддерживающих пирсов средней части города и Уолл-стрит.

Где-то в середине переправы Джо стал преследовать обнадеживающий призрак. Безумные шпили Эллис-Айленда и изящная башня главного речного вокзала Нью-Джерси пришли в стык, сливаясь во что-то вроде кривоватой красной короны. Ненадолго показалось, словно сама Прага в мерцании осеннего тумана поплыла у пристаней Нью-Джерси в каких-то двух милях от Джо.

Он прекрасно знал, что вероятность внезапного, необъявленного появления его семьи, целой и невредимой, на верху сходней «Роттердама», равнялась нулю. И все же, топая по Ривер-стрит в Хобокене мимо грязных кабаков и дешевых гостиниц для матросов к пристани «Восьмая улица» вместе со всеми остальными, кто приехал поприветствовать прибытие дорогих им людей, Джо вдруг понял, что не может сладить со слабым огоньком надежды у себя в груди. Когда он добрался до пристани, там оказалось несколько сотен мужчин, женщин и детей. Все кричали, толпились и обнимались. Неподалеку стоял яркий ряд такси и несколько черных лимузинов. Носильщики грохотали по округе ручными тележками, в стиле оперы-буффа крича: «Носильщик! Кому носильщик?» Элегантный черно-белый корабль, все 24 170 его тонн, высился как гора в смокинге.

Джо понаблюдал за воссоединением нескольких семей. Часть из них, похоже, разъединила всего лишь причуда попутешествовать. Многие семьи прибыли из охваченных войной стран. Джо слышал, как люди говорят на немецком, французском, идише, польском, русском, даже чешском. Двое мужчин, точную родственную связь которых Джо прикинуть не смог, обнимали друг друга за шеи. Один мужчина с радостной заботой и слезами на глазах говорил другому по-чешски: «Ах ты ублюдок несчастный! Знаешь, что мы сейчас сделаем? Мы сейчас как вонючие свиньи нажремся, мать твою перемать!» Время от времени внимание Джо привлекала целующаяся парочка или рукопожатие каких-то чиновничьего вида людей. Однако по большей части он наблюдал за семьями. Это зрелище вселяло в Джо невероятную радость; он просто недоумевал, как же ему раньше не пришло в голову встретить прибытие «Роттердама». Да, он испытывал свою отстраненность от происходящего и глубокую зависть, но сильнее всего — лучезарную боль счастья, что сопровождала их воссоединение. Он словно набрал полный нос вина, которое не мог проглотить, — и все же оно его пьянило.

Наблюдая за тем, как все новые и новые люди появляются из-под полосатого навеса сходней, Джо вдруг с удивлением увидел доктора Эмиля Кавалера. Его отец появился в просвете меж двух пожилых женщин, близоруко щурясь сквозь линзы очков. Слегка отклоняя голову назад, доктор Кавалер оглядывал толпу, явно высматривая чье-то лицо — да-да, именно лицо Джо. Отец взглянул на сына, и на лице его расплылась улыбка. Однако тут его вдруг утопила в своих объятиях крупная блондинка в волчьей шубе. Это оказался вовсе не отец Джо. Улыбка была совсем не та — не говоря уж о женщине. Проходя со своей любовницей мимо Джо и заметив, что тот на него глазеет, мужчина наклонил голову в шляпе и кивнул в манере, зловеще идентичной манере доктора Эмиля Кавалера. От одинокой трели стюардского свистка по спине у Джо побежали мурашки.

Хотя на встречу в немецком консульстве он уже опаздывал, вернувшись в город, Джо от Кристофер-стрит направился к Бэттери. Он отчаянно шмыгал носом и чувствовал, как его уши горят от холода, но солнце постепенно пригревало. Джо уже стряхнул с себя приступ паники от поездки в подземке, отчаяние, вызванное сообщением из Виши, и возмущение бесстыдным процветанием Анаполя. На фруктовом лотке он купил себе банан, затем еще один несколькими кварталами дальше. Джо всегда страстно любил бананы — они составляли единственное потворство его внезапному достатку. Ко времени прибытия в немецкое консульстве на Уайтхолл-стрит Джо опаздывал на десять минут, но думал, что это ничего. Тут был простой вопрос канцелярского характера, с которым несомненно могла справиться секретарша. Джо даже не обязательно было встречаться с самим чиновником.

Такая мысль очень его привлекала. Завотделом по перемещению национальных меньшинств, герр Милде, был вежливым и доброжелательным мужчиной, который, похоже, поставил себе целью — и это словно бы даже доставляло ему удовольствие — впустую тратить время Джо. Хотя никаких обещаний герр Милде не давал и никаких прогнозов не делал (мало того, он, судя по всему, обладал лишь самой отдаленной информацией о положении семьи Кавалеров), любезный чиновник тем не менее упорно, даже педантично отказывался исключать возможность того, что родственникам Джо в любой момент могут быть пожалованы выездные визы, после чего им позволят уехать. Жестокость Милде не позволяла Джо наконец сделать то, что вопреки сердцу советовала ему голова: оставить надежду на то, что его семья вообще сможет выбраться из Праги, прежде чем Гитлер потерпит поражение.