Пес по имени Бу - Лиза Дж Эдвардс Страница 52

Раз за разом благодаря своему спокойствию и мягкости Бу во время визитов добивался лучших результатов, чем более сообразительные собаки. Этот пес мало чем мог развлечь клиента — он не приносил игрушку, не махал лапой, не ползал, не кланялся. Короче, не делал ровным счетом ничего, кроме того, что обезоруживал почти любого человека своей непосредственностью и простодушием. Бу и его младший братишка Портос научили меня тому, что не всегда собаке-психотерапевту нужен острый ум.

* * *

Портос был одной из самых способных к обучению собак в моей жизни. Он оказался настоящим собачьим гением и, подобно своему предшественнику Аттикусу, быстро понял, какие команды выполнять необходимо, а какие можно игнорировать. Но точно так же, как Бу доказал, что из глуповатого пса иногда может получиться отличный психотерапевт, Портос показал мне вторую сторону этой медали: какой бы умной ни была собака, она не обязательно сможет работать с людьми. Я очень хорошо представляла себе, к чему готовлю Портоса, и поэтому почти сразу начала выводить его в свет для социализации и развлечений. Как минимум три или четыре раза в неделю мы с ним отправлялись на увлекательные прогулки по торговым центрам, ветеринарным клиникам, паркам и другим местам, где можно было встретить людей и животных. Портос был неизменно приветлив со всеми — детьми, взрослыми, стариками, другими собаками и так далее. Месяцев в пять его начало укачивать в машине, но с помощью небольшой дозы драмамина эту проблему удалось решить. Но в десятимесячном возрасте, в отличие от Бу, который никогда не имел проблем с другими собаками, Портос начал демонстрировать по отношению к ним признаки агрессии. Реакция собак друг на друга всегда напоминала мне классические ковбойские дуэли. Сначала соперники замирают, пристально глядя друг на друга, затем принимается решение — вступать или не вступать в контакт, а затем следует стрельба, драка или отступление. Я отчетливо помню момент, когда осознала назревающую проблему. Портос вместе со мной находился на групповой тренировке, когда в комнату вошел ротвейлер-мальчик, приблизительно одного с Портосом размера, возраста и темперамента.

Восьмидесятипятифунтовый Портос смерил взглядом ротвейлера и залаял.

— Гав-гав! — произнес он своим звучным баритоном, что, как мне кажется, означало: «Эй ты, слабак!»

— Гав-гав-гав, — почти таким же баритоном отозвался ротвейлер, весящий фунтов на десять больше.

Думаю, он говорил: «Кто ты такой, чтобы мне угрожать?»

Они одновременно бросились друг на друга. Мы быстро взяли собак под контроль и развели в стороны, укротив их темпераментный выпад. Все занятие прошло спокойно, и мальчики вели себя вполне пристойно. Но я подозреваю, что к концу урока хозяйка ротвейлера была измучена так же сильно, как и я.

Реактивность собаки может стать серьезным препятствием в подготовке ее к роли потенциального гостя больных и обездоленных людей. Поэтому мы начали работать с тревожными признаками, прежде чем они успели вырасти в непреодолимую проблему. Пользуясь методикой выработки условного рефлекса, я давала Портосу огромное количество лакомств всякий раз, когда он видел другую собаку на расстоянии, позволявшем ему не терять голову (другими словами, когда он мог себя контролировать). Я вознаграждала его за любое из следующих проявлений: отсутствие реакции (пес спокоен и выполняет мои команды), взгляд на собаку, а затем на меня, демонстрация обычных собачьих приемов, снимающих напряжение (собака отворачивается, нюхает землю, зевает, садится и тому подобное). Мы дошли до стадии, когда при появлении другой собаки, осмелившейся посмотреть ему в глаза, Портос издавал громогласное «Гав!», вспоминал, что, возможно, от него требуются какие-то другие действия, и смотрел на меня, ожидая дальнейших указаний. Такое поведение нельзя было назвать идеальным, но это был прогресс.

В то время как Портос становился все послушнее, мое здоровье, к сожалению, вело себя совершенно противоположным образом. Колени снова начали болеть, все сильнее и сильнее, но на этот раз к ним присоединились бедренные суставы. Мучительная боль не позволяла мне даже отворить двери, не говоря уже о том, чтобы поднять с пола оброненную вещь. Я начала думать, что в трудные для меня дни Портосу придется помогать мне, а когда мое самочувствие будет улучшаться, мы станем наносить визиты другим людям. Портос, с его силой и размерами (почти двадцать восемь дюймов в холке, где сходятся спина, шея и плечи), умом и внимательностью, был наделен всеми качествами собаки — помощника для инвалида, которые и проявлял в те дни, когда тело отказывалось меня слушаться.

Портос на лету улавливал все, чего никак не мог взять в толк Бу, когда я готовила его для Чака. Он с радостью подбирал и подавал мне предметы. Я даже использовала его в качестве демонстратора на некоторых тренировках. Он скрупулезно извлекал записные книжки, бумажники и мобильные телефоны из пиджаков и сумочек участников, стаскивая все ко мне. Мне приходилось прерывать занятие, показывать изумленной группе бумажник или телефон, спрашивая, кому он принадлежит. Если бы я была фокусником, Портос смог бы стать моим ассистентом, а если бы я была склонна к противоправным действиям, из Портоса получился бы великолепный карманник.

Портос также обладал изумительной способностью устанавливать логические связи. Я научила его игре, в которой он по команде разыскивал игрушку. Однажды Данте умчался в лес, преследуя скунса, и долго не возвращался. Я начала волноваться и звать его. Я даже зашла в лес. Увы, с тем же результатом. Будто хватаясь за соломинку, я позвала Портоса и сказала ему: «Ищи Данте». Я сделала это почти в шутку, потому что никогда не просила Портоса искать кого-либо из собак. Он находил только свою игрушку и только в доме. Поэтому, когда он ринулся в противоположном направлении, я решила, что он просто меня не понял. Все же мне не оставалось ничего другого, кроме как последовать за ним. Я уже хотела завести его в дом, как вдруг увидела мчащегося к нам Данте. Я ни за что не додумалась бы искать его там, где он был. В тот день Портос действительно заслужил свое пропитание. Данте же заслужил головомойку (после встречи со скунсом).

Портос и другие навыки, необходимые для работы помощником инвалида, осваивал на удивление быстро. Он так сильно тянул, что за секунду ставил меня на ноги, если я падала, или, сидя на полу, не могла встать. Я вспоминала те случаи падения в нью-йоркском метро и знала, что, случись мне еще раз упасть в подземке, Портос меня выручит. Его размеры также позволяли ему переносить внушительные тяжести, и он с легкостью носил на спине рюкзак с содержимым моей сумки, позволяя мне избежать боли, которую эта ноша вызывала.

Несмотря на некоторые его поведенческие «ухабы», я уверенно шла по пути достижения с Портосом того, что мне не удалось сделать с Бу, — превращения его в собаку — помощника для инвалида. С социализацией Портоса также не было никаких проблем: он не только отлично вел себя в присутствии людей, но даже научился ладить с незнакомыми собаками. Следующей задачей было преодоление самой серьезной его проблемы — клаустрофобии. Реакция Портоса на обращенную к нему просьбу залезть под стол, войти в лифт или в магазине встать между мной и полками, чтобы не загораживать проход и не мешать другим покупателям, была гораздо более острой, чем оставшаяся в прошлом проблема с чужаками. Недостаток места для маневра вызывал у него сильнейшую тревогу.