Карьера - Дуглас Кеннеди Страница 52

Ну что тут можно было возразить?

И я пустился во все тяжкие. Вернувшись из «Кинко» в контору, позвонил в офис «Джавоник Пейнт» на Семьдесят второй Западной стрит и заказал три галлона водоэмульсионной краски, полгаллона белой масляной, валик, подставку, две кисти, банку терпентина и костюм маляра. Когда спросили, какой кредиткой буду рассчитываться, убедил принять наличные при доставке.

В четыре часа дня привезли краску. Была пятница, и поскольку я рассчитывал вступить в выкрашенный офис к понедельнику то позвонил Джерри, рассказал о малярных работах и попросил ключ от здания на выходные.

В субботу приехал на работу в восемь утра, а уехал — в десять вечера. В воскресенье проработал тринадцать часов, и когда я покидал помещение, крошечная комнатка казалась в два раза просторней благодаря свежей краске.

На утро привезли новый стол и кресло, вместе с прочим оборудованием от «Комп Ю-Эс-Эй», и внезапно кабинет показался изысканно-миниатюрным предприятием.

И я принялся за дело. Изучив адресную книжку, совершил около трех дюжин звонков многочисленным знакомым во всевозможных компьютерных фирмах по всей стране.

Что ни звонок — неудача. Знакомые либо оказывались «на встрече», либо «уехали из города», либо «не могли подойти к телефону сейчас».

Чтобы не отчаяться, запустил свой компьютер от «Ай-Би-Эм», вышел в Интернет, через «Яху» отправил запрос об отечественных компьютерных фирмах.

Как ни странно, в результатах поиска оказались данные более чем о двенадцати с половиной тысячах предприятий.

В течение следующих трех дней я систематично работал с выданным списком, сузив крут поиска примерно до шестисот фирм, представлявших потенциальный интерес.

Еще три дня ушло на обзвон компаний, выяснение имен руководителей отдела исследований и разработок.

Справившись с новым заданием, я в течение следующих двух дней разослал около шестисот буклетов. К каждому прилагалось ознакомительное письмо на новом бланке фонда «Эскалибур», где я представлял себя и организацию, сообщал получателю о нашем поиске перспективных предприятий в области инфотехнологий и обещал: вскоре перезвоню, чтобы договориться о личной встрече.

Медленная, кропотливая работа — но по крайней мере дает ощущение завершенности. Однако занятие вовсе не возымело желаемого эффекта: мысли о Лиззи так и не пропали. По прежнему жутко скучал.

С тех пор, как жена улетела обратно на свое побережье, прошло почти две недели, и каждый день я звонил ей в Лос-Анджелес — и на работу, и в номер отеля, где остановилась любимая.

Но Лиззи не отвечала на звонки. Сперва секретарша, Джулиет, повторяла одно и то же, и всякий раз Лиззи оказывалась на переговорах. После того, как прошло несколько дней, в течение которых пришлось выслушивать вранье о «занятности», секретарша наконец-то внесла ясность: со мной жена разговаривать не желает и не отвечает на звонки в номер, чтобы случайно не нарваться на меня.

Однако ледяная холодность Лиззи не помешала мне направить ей длинное, жалобное письмо, в котором я с полным на то основанием называл себя уродом, признавался, что она — самое лучшее, что есть в моей жизни, заверял, что не могу без нее жить и, само собой, умолял простить.

Письмо отправлено более недели тому назад. А вместо ответа от Лиззи — удручающее молчание. Знак того, что любимая вовсе не настроена на примирение.

С упорством, свойственным всякому продавцу, бомбардирую жену телефонными звонками, надеясь, вопреки здравому смыслу, что рухнет возведенная между нами Берлинская стена.

И вот уже пятница подходит к концу, я вернулся в кабинет, только что отправил почтой последнюю сотню рекламных брошюр об «Эскалибуре» для новых фирм и решил, что пора, собравшись с духом, вновь позвонить в Лос-Анджелес.

— Добрый день! Офис Лиззи Говард.

— Привет, Джулиет, это…

— А… мистер Аллен. — В голосе читается: «Отвали, чмо!»

— У себя? — спрашиваю я.

— Нет, уехала на несколько дней.

— Тогда передайте, пожалуйста, что со мной…

— Можно связаться по телефону 212-555-7894, а в рабочее время — 212-555-9001.

Осекаюсь на полуслове.

— Да. Именно по таким номерам. И, пожалуйста, ради бога, передайте, что я прошу уделить мне только пять минут времени.

— Лиззи оставила мне для вас сообщение.

— Правда?

— Ну да, я с самого начала пыталась сказать вам.

— Ну так говорите!

Слышно, как девушка достает блокнот. В голосе слышится официоз, столь излюбленный судебными стенографистками:

— Лиззи просила меня передать вам, что ее назначили руководительницей лос-анджелесского офиса на ближайшие полгода, а адвокатская фирма «Платт и Макгенри» свяжется с вами касательно расторжения отношений…

— Какого еще расторжения отношений?!

Внезапно в голосе Джулиет послышалась беспомощность:

— Мистер Аллен, я же всего-навсего зачитываю надиктованное. «Платт и Макгенри» свяжется с вами касательно оформления официального расторжения супружеских отношений, так что вашему адвокату необходимо…

— Нет у меня никакого адвоката! — Я бросаю трубку.

Пришлось бороться с желанием закурить. Хотелось выпить. Вместо этого — обхватываю голову руками. И тут зазвонил телефон. Поднимаю трубку, в углах звенят английские слова, выстроенные по правилам испанской грамматики:

— Где был, подери черт, Нед?!!

О боже… Дебби Суарес… После той ночи так и не набрался мужества перезвонить, хотя и знал: девушка пытается со мной связаться, оставила не меньше пяти сообщений на автоответчике в старой квартире. Новые жильцы еще не въехали, так что я пока еще могу прослушивать голосовую почту по прежнему адресу.

Как раз вчера наконец-то изменил запись, оставив номер квартиры Джерри и новый рабочий телефон на случай, если со мной потребуется связаться. Что и говорить, избегая звонков Дебби, я поступал как последняя гнида. Но ведь я не только испытывал глубокое смущение из-за того, что проснулся в постели с Суарес — наш мимолетный адюльтер ускорил распад моего брака.

— Привет, Дебби, — встревоженно отвечаю я.

— Да что, черт подери, с тобой стряслось? — негодует Суарес. — Поматросил — и бросил?!

— Долго объяснять…

— И не ответил ни разу, а я столько раз звонила…

— Понимаешь, тут столько всего случилось — даже и не расскажешь…

— Но я хочу знать!

— Дебби, пожалуйста… У меня тяжелый период…

— Значит, меня видеть не хочешь?

— Напротив, но… просто в последнее время жизнь весьма осложнилась.

— Значит, я тебе жизнь порчу? — в голосе Дебби — обида.