Дочери смотрителя маяка - Джин Пендзивол Страница 51

В доме тихо, все пошли спать. Все, кроме Лори. Она в кухне, загружает посудомоечную машину, как делает каждый вечер. Она подходит ко мне, и я знаю, что она заглядывает мне через плечо — ей интересно, что я делаю за компьютером. Я понимаю ее интерес, но меня это задевает.

— Домашняя работа?

— Да, — вру я. Это ее порадует.

Она собирает обертки от конфет и замечает газетную статью, берет ее и читает.

— Какая трагедия! — говорит она. — Не могу представить, как это — выходить на озеро Верхнее в ноябре, в шторм. Помню, там и в июле было не очень-то спокойно.

Она кладет заметку обратно на стол, забирает пустую чашку из-под кофе и возвращается в кухню.

— Ты плавала на лодке? — спрашиваю я.

Она кладет чашку в посудомоечную машину и включает ее.

— Время от времени, когда была ребенком. Мой дядя иногда брал нас с собой; остров Томпсон, залив Сойерс, Лун-Харбор, остров Порфири. В большинстве случаев это было чудесно, а вот когда ветер поднимал большие волны, у меня сердце уходило в пятки. Но это было давно. Я много лет не была там.

— Порфири?

— Да. Как раз рядом с тем местом, где нашли останки этого корабля. Нам всегда нравилось подниматься на маяк, чтобы поздороваться со смотрителем и его помощником. Я помню, что там повсюду были кролики. Сотни кроликов. Мы гонялись за ними, но ни разу не поймали ни одного. И сожженные деревья на мысе, даже спустя десятилетия после пожара их стволы все еще были обгоревшими, черными.

— Пожара? Какого пожара?

— Мой кузен рассказывал, что там жила женщина, которая стала смотрителем маяка во время войны, после того как погиб ее муж. Кажется, ее дочь сошла с ума и сожгла там все дотла, а мать погибла в огне.

О господи! Эмили!

— Конечно, мы думали, что там водятся призраки. Это всегда вплеталось в потрясающие рассказы у костра. — Она выключает свет в кухне и смотрит на меня. — Ты в порядке? Выглядишь так, будто увидела призрака.

Похоже, это не конец истории.

— Все хорошо. Просто…

Она смотрит на меня с минуту, а я больше ничего не говорю. Тишина уже становится неловкой, а Лори ждет, чтобы я продолжила.

— Просто это интересная история.

Ее рука уже на перилах, а одна нога уже на ступеньке лестницы, и мне кажется, что она хочет сказать еще что-то. Но она не говорит. Просто наклоняет голову набок и улыбается.

— Тогда спокойной ночи. — Она поворачивается и поднимается по лестнице. — Не засиживайся допоздна.

Во всех комнатах темно. Единственный свет исходит от экрана компьютера. Я ввожу новые слова в поисковую строку «Google». Эмили Ливингстон.

Результат поиска — множество ссылок и на пол-экрана баннер с ее картинами, яркими, насыщенными цветом и смелыми, и зернистая черно-белая фотография молодой женщины. Я кликаю на нее и попадаю на сайт.

Это сайт галереи в Англии, на котором целая страница посвящена работам Эмили. Есть и короткая биография: родилась в Канаде, дочь смотрителей маяка, выросла на берегах озера Верхнее, которое вдохновляло ее творить. Ходили слухи, что она некоторое время провела в психиатрической клинике перед тем, как ее начали спонсировать известный биолог Альфред Таннер, который, по всей видимости, был лордом или кем-то в этом роде, с кучей денег, и его жена Милдред. Они забрали Эмили и ее сестру-двойняшку в Англию и помогли Эмили утвердиться в мире искусства, добились того, что ее работы выставлялись в Лондонской галерее. Дальше рассказывалось, что Эмили «получила признание критиков и достигла коммерческого успеха в 1970-х, несмотря на то, что у нее формально не было специального образования и она никогда не появлялась на публике. Она вела затворнический образ жизни, и это только делало ее работы еще более желанными для коллекционеров, потому что новые картины редко появлялись на рынке». Известно, что в последнее время она жила в Италии. Ее работы продаются только в одной галерее. Там не появлялось ее новых работ почти десять лет, но многие покупали и продавали ее старые творения. По-видимому, они все еще ценятся коллекционерами.

Я рассматриваю картины. Они кажутся мне знакомыми, но я их точно никогда не видела. Цены указаны в фунтах стерлингов, и я не могу сообразить, какова их стоимость, но у цифр много нулей.

Есть фотография художницы. Я кликаю на нее, и она раскрывается на весь экран. Женщина молода, ее черные волосы убраны назад и уложены на затылке, на ней простое платье с высоким воротником. Она сидит в кресле, одной щекой опершись на руку. Я ищу схожесть с мисс Ливингстон — Элизабет — в чертах ее лица. Полагаю, сходство есть, если его как следует поискать, но оно не очевидно. Мое внимание привлекают глаза. Они совсем не похожи на глаза мисс Ливингстон. Они пронизывают меня насквозь, будто могут заглянуть мне в душу. Они тревожат.

Я выключаю компьютер, когда больше не могу смотреть в них. Меня поглощает тьма.