Танго в стране карнавала - Кармен Майкл Страница 51

Неискушенного англосаксонского невежду первый в жизни Большой Бразильский Скандал может довести до истерики, даже до обморока, но со временем все идет намного легче, когда постигнешь основные правила игры.

Прежде всего у Скандала должен быть повод, как правило незначительный. Это может быть совершенный пустяк, какая-нибудь мелочь — забыли запереть дверь, не ответили на звонок по мобильному, выпили последнее молоко и так далее. Пафосно и страстно обсуждать подобные темы — просто кайф, это не в пример приятнее и доставит куда больше удовольствия, чем серьезный разговор о таких материях, как безработица, наркомания, голодающие дети, смертельные болезни. Однако настоящую творческую энергию участники доброй старой бразильской разборки черпают в самой разборке.

Большой Бразильский Скандал

Ингредиенты: горсть мелочных придирок, одна открытая сценическая площадка (отлично подойдет улица или популярный бар), мусорное ведро и подобные предметы для швыряния, один застенчивый участник/участница с англосаксонской стороны (если позволяет сезон), охапка цветов для украшения.

Подготовка: поднимите температуру до максимума, убедитесь, что на расстоянии слышимости находится как можно больше народу (желательно, приятели того, с кем вы выясняете отношения).

1. С разгневанным видом нападайте на объект и требуйте разговора наедине.

2. Не дожидаясь, пока вам предоставят искомую возможность побеседовать наедине, сразу же начинайте атаку, выставив первый ничтожный предлог. Украсьте его злобным и несправедливым персональным выпадом, например: «Кто допил последнее молоко, уж не ты ли, наглая ты дрянь?»

3. Не ждите ответа. Добавьте оскорблений.

4. Если объект делает попытки уйти со сцены, схватите мусорное ведро и хватите им об стену.

5. Добавьте выпадов посерьезнее, например: «Твоя мать — безобразная корова» или «И кстати, я переспал с твоей лучшей подругой».

6. Если объект все же пытается улизнуть, швырните что-нибудь на дорогу.

7. Если объекту таки удалось покинуть сцену, прекращайте разговоры и издайте грозный рев. Угрожайте самоубийством, если под руку подвернутся бутылки или поблизости есть скалы.

8. Если ваши угрозы покончить с собой не возымеют эффекта (правда, подобное случается крайне редко), бросайтесь на землю перед движущимся такси (таксисты в Рио к этому привычны, но не пытайтесь проделать этот трюк перед полноприводной тачкой из Леблона).

9. В финальной сцене дарите цветы, стоя на коленях.

Вернемся к Фабио. Напряг из-за необходимости работать, да еще одному, привел к такому взрыву раздражения, что он почувствовал, что просто обязан схватить наше мусорное ведро и расплющить его о мостовую. После этого он упал на колени, бил себя в грудь, ревел, как дикий зверь, и в кровь разбивал кулаки о булыжники, пока наконец не разразился безудержными рыданиями. Туристы сбились в кучку за воротами и наблюдали за ним, вытаращив глаза. Доминик с наглазниками на лбу вышла на облицованный португальской плиткой балкон, а в доме священника приоткрылись ставни. Фабио тяжело поднялся и поплелся к воротам, всхлипывая от жалости к себе. Я держалась стоически, сохраняя совершенно беспристрастный вид на протяжении всего представления.

Наконец Фабио затих, вытер глаза, улыбнулся сконфуженно и даже слегка робко — так мог бы улыбаться актер, гениально сыгравший Гамлета. Успокаивая туристов, он помахал рукой с грязными ногтями в их направлении, но бедолаги опасливо попятились.

Глубоко вздохнув, я воспользовалась затишьем и деловым голосом а-ля американская сервисная служба проинформировала туристов, что ждать уже недолго и экскурсия вскоре начнется.

От ворот отделилась рыжеволосая девушка из Ливерпуля и прерывистым шепотом сочувственно осведомилась, все ли в порядке. Я выдала широченную улыбку.

— Ну, конечно! — рассмеялась я от всей души и выстрелила в наэлектризованный воздух целой обоймой слов: — Мы просто делились впечатлениями о том, какой великолепной была школа самбы на прошедшей неделе. Мусорный бачок? О, вы же понимаете, это латиноамериканцы. Такие эмоциональные, такие возбудимые. В общем, весь этот шум был из-за классного вечера самбы. Так, а вы откуда? Ливерпуль, Лидс, Манчестер? Это здорово. Ну, готовы? Вот и Фабио готов, правда же, родной?

Они посмотрели на стоящего у меня за спиной Фабио, потеющего выпитым виски и похожего на оборотня (расширенные зрачки, всклокоченные кудлатые волосы), потом перевели взгляды на меня.

— Ну вот и славно, — заявила я, не давая никому шанса опомниться и передумать.

Подмигнув рыженькой девушке, я поймала два проезжавших мимо такси, запихнула в машины туристов, содрала с них пятьсот реалов и швырнула Фабио десятку, чтобы купил им выпивку. К этому моменту маятник его эмоций находился где-то в средней позиции, и он устроился на заднем сиденье между двумя парнишками из Манчестера. До меня донесся радостный вопль.

— До встречи, любимая! — проорал Фабио по-английски в окно машины.

До кабаре мы добрались к десяти часам и обнаружили, что зал невесть почему заполнен весьма пожилыми людьми — многие приковыляли на ходунках — и их семьями. Это никак не соответствовало нашим представлениям о публике: воображение рисовало миллионеров с сигарами в зубах и вертлявых официанток в вызывающих нарядах. Не было и красных абажуров, низко висящих над белоснежными скатертями, — зал ярко освещали люминесцентные лампы, не оставлявшие никакого простора фантазии.

Укрывшись в грим-уборной, мы еще разок порепетировали. Дети зрителей тем временем шмыгали у нас под ногами. В этот момент мы вспомнили, что ни разу в жизни не пели в микрофон, и с этой обескураживающей новостью поспешили к Фогетте. Он посоветовал держать микрофон у самых губ. Через несколько минут оркестранты — они уже начали выступление — доиграли пьесу и отодвинулись в глубь сцены. К нашему разочарованию, одеты они были в самые обычные майки и шорты, и это как-то мало вязалось с нашими блестящими концертными костюмами.

Не привлекая к себе внимания, мы выползли на маленькую сцену и какое-то время постояли, разглядывая театралов Рио-де-Жанейро — или, по крайней мере, их дедушек, бабушек и прочих родственников. На мгновение у меня шевельнулась мысль, что зря мы все это затеяли, но Доминик улыбнулась ослепительно, как кинозвезда, и велела думать о предстоящей записи диска. Теперь или никогда, решили мы, — в конце концов, зрители пришли, они были заинтересованы и внимательны… или пьяны и глухи в той же степени, что и всегда.

Поворот … Не слишком слаженно? Да и фиг с ним. Неважно. Поворот … М-да, шероховато мы начали Бонни, но нас поддержала криками группа ребят, на вид туристов, высыпавших к сцене и начавших с топотом отплясывать, — спасибо им, хоть они и оказались безбилетниками, как потом рассказал Рубен. В «Солнце не будет светить» мы не заметили жестикуляции Фогетты, и я спела последний куплет неправильно. «Джолин» сошла более или менее прилично, но, поскольку публика состояла из португалоговорящих бразильцев, они не оценили клевого нью-йоркского шарма, который я постаралась передать своим пением. Венцом и кульминацией вечера была наша композиция «Сердце на веревочке», воткнутая на место «Я буду жить», — импульсивное решение, которое спасло нас от дальнейших унижений и позора.