Общество мертвых пилотов - Николай Горнов Страница 51

– Поставь тарелки, – холодно сказала Татьяна. – Вадик, почему ты еще руки не помыл?

Вадик сидел на полу, увлеченно раскладывая новый конструктор, и вовсе не ожидал подвоха.

– Можно я машинку соберу?

– Быстро садись за стол! Я кому сказала?!

– Тань, не заводись, – попросил Беляков, расставляя тарелки. – Вадька ни при чем.

– Все вы ни при чем, как я посмотрю, одна только я кручусь целыми днями между работой и кухней, так что ноги и руки отваливаются! – взвизгнула Татьяна. – И помощи от вас вообще никакой. За что ни возьмись – все время одна!

Вскинув подбородок, Татьяна замерла с прямой спиной и уставилась в одну точку. Гриша знал, что сейчас лучше промолчать. И тогда скандал может ограничиться одиночным выстрелом. Но все равно не удержался и попытался перевести разговор на какую-нибудь безопасную тему…

– Каша? – Беляков вдохнул пар, приподнимая крышку кастрюльки.

– Да, каша. А что, не нравится? Тогда убирайся к этой своей сучке, пусть она тебя разносолами и кормит. Нет у меня для тебя разносолов, дорогой! Не успела подготовиться к неожиданному приезду дорогого гостя!

– Тань, да что сегодня с тобой? – Беляков хотел успокоить жену, но она зло стряхнула его руку с плеча, всхлипнула и выскочила из комнаты. Гриша вздохнул, заметив, каким испуганным взглядом проводил мать Вадик.

– Сыночек, ты садись, покушай, а машинку твою мы потом вместе соберем. – Гриша подвинул поближе кастрюльку и половник. – Тебе как, побольше или поменьше?

– По среднему, – серьезно сказал Вадик и внимательно взглянул на свои ладошки. – А руки нужно мыть?

– После помоешь, – разрешил Гриша.

Вадик с сомнением покачал головой.

– Мама будет ругать…

Пока сын бегал к общему умывальнику в коридоре, Беляков положил ему в тарелку молочной каши и отпилил тупым ножом пару ломтей от белого батона. Свою тарелку он оставил пустой. С утра аппетита не было совершенно. Грише вполне хватило бы чаю с бутербродом, но разве Татьяну в этом убедишь. Если уж начнет хлопотать, то не остановится…

– Пап, а мама огорчилась, да?

– Думаю, да. Она огорчилась.

– А ты извинись, и она перестанет огорчаться.

Вадик посмотрел на отца, хлопнул длинными ресницами и как-то уж очень жалобно шмыгнул носом. У Белякова сжалось сердце. Пришлось искать Татьяну. Нашлась она в пустой по причине раннего часа общей кухне. Татьяна сидела за общим столом, покрытым всегда липкой клеенкой, и пристально смотрела в пустоту двора.

Гриша опустился на корточки и несколько минут смотрел на жену снизу вверх.

– Тань, ну почему, как только я дома, мы сразу начинаем ссориться?

– А то не знаешь?

Гриша коротко пожал плечами.

– Я же тебе миллион раз говорил, что люблю только тебя и Вадика.

– Говорил, да? А почему тогда мы здесь, а ты там? Уже три года как неродные по разным углам мыкаемся.

– Ты сама не захотела в часть переезжать, – искренне удивился Беляков.

– А куда переезжать? – Татьяна скривила губы. – В твою общагу? Там комната, здесь комната. И какая между ними разница? Тут я хоть работаю, а где я буду работать в этой вашей части? Там даже детского садика для Вадьки нет.

– Зато есть школа. А ему уже в школу скоро. Потерпела бы немного, пока Вадик в первый класс пойдет, а там бы и с работой для тебя определились потихоньку. И со всеми проблемами разобрались…

– Да о чем с тобой разговаривать! – Татьяна вяло махнула рукой и опять отвернулась к окну. – Ты же у нас умный. Ты всегда прав…

– Тань, ну нет сейчас ни одной квартиры свободной. А что я могу сделать? Я и так зампотылу постоянно напоминаю. Каждый месяц подхожу и говорю. Он мне обещает…

– Тебе обещают, а другим – дают!

– Квартиру за это время дали только майору Кутилову, у которого трое детей. Они, кстати, до этого несколько лет в общаге промаялись всей семьей.

– Значит, плохо просишь, – сделала вывод Татьяна. – А может тебе квартира и не нужна вовсе. Ты и так хорошо устроился, как я посмотрю. Пока женушка далеко, можно и по бабам бегать. Да, дорогой?

– Тань, ну по каким таким бабам! – возмутился Гриша. – Каких ты баб в нашей части видела?

– Знаю каких. И ты тоже знаешь. Про тебя и эту стерву весь ваш полк знает. Кроме ее мужа – полного идиота. Как она в постели? Лучше меня, да?

– Тань, ну было, не отрицаю. Но до тебя. Ты разницу понимаешь? Или так и будешь всю жизнь попрекать ошибками молодости?

– Только вот не ври мне. Я же все по глазам твоим бессовестным все вижу…

Оправдываться, как понял Гриша, было бессмысленно. Всего три года прошли, а столько изменилось за это время – страшно подумать. Ведь он действительно любил эту женщину. Когда-то вынужденные разлуки доводили его до изнеможения и даже полного отчаяния. Три года назад он едва дожидался тех немногих свободных от боевого патрулирования дней, чтобы сразу помчаться в Город – домой. Ему было абсолютно наплевать и на разницу в возрасте – когда они поженились, ему было уже двадцать шесть, а Татьяне не исполнилось и двадцати, – и на то, что она успела не только сходить замуж, но и родить сынишку. Не смущали Гришу и разные глупости, часто вылетающие из ее прелестной, белокурой головки. Он считал их простительными. Он любил ее до дрожи в коленках, и одна только мысль о ней уже вызывала сладкую истому.

Теперь Гриша видел рядом с собой если не чужую, то уже очень раздражающую его женщину, которая за три года изрядно прибавила в талии, груди и бедрах, и на лице которой с некоторых пор застыло выражение постоянного недовольства. Даже тембр голоса у Татьяны изменился, и у Гриши стало вызывать отторжение почти все, что она изрекала. Юная и очаровательная учетчица с обогатительной фабрики осталась все той же учетчицей, только заметно подрастеряла очарование молодости.

Гриша старался держать себя в руках, хорошо понимая, что пылкую страсть в их отношения уже не вернуть, но он был человеком трезвомыслящим и семью разрушать не хотел. Да и к Вадику он уже прикипел всем сердцем. Настоящий его отец, когда-то отработавший пару лет на Комбинате инженером по технике безопасности, давно потерялся где-то на бескрайних просторах Советского Союза. Ни о поисках пропавшего папаши, ни об отправке ему вслед исполнительного листа Гриша и слушать ничего не желал. Вадика он усыновил сразу. И с тех пор искренне считал своим собственным сыном…

– О чем задумался, летчик? – усмехнулась Татьяна.

– О нас, – признался Гриша. – Тань, ты извини меня, пожалуйста. Я не хотел тебя обидеть. Пойдем, нас Вадька уже заждался. Не хочет он в одиночестве завтракать. Я ему обещал, что мы в парке на аттракционах покатаемся. А если мы все вместе в парк пойдем, то будет здорово. Как раньше…