В предчувствии апокалипсиса - Валерий Сдобняков Страница 51

Валерий Сдобняков. У вас в детстве был котёнок или щенок? Думаю, что неспроста эта так сложно начавшаяся кошачья жизнь (ведь наверняка кто-то выпустил котят из проезжавшей мимо машины, чтобы они сами нашли себе хозяев) прибилась именно к вашему дому. Каким-то высшим чутьём котёнок понял: здесь его накормят, защитят от злых собак, оставят в доме, не выгонят на улицу под дождь, обрекая на голод и скитания.

Ким Шихов. Животинка в нашем доме всегда держалась. И в доме бабушки, когда я у неё жил, тоже. Вообще, у меня детство было не совсем стандартное, если его по каким-то стандартам можно мерить. Родился я в Архангельске. Тогда отец и мать работали на одном из лесозаводов на острове Маймакса. Это в предустье Северной Двины. Когда познакомились, то оба вступили в партию, и потому, когда я родился, то получил имя Ким.

B. C. Почему именно Ким?

К. Ш. Это сокращённое название Коммунистического интернационала молодёжи. Я после шутя упрекал родителей: хорошо ещё, что маркой какого-нибудь трактора не назвали. Кстати, благодаря имени я впервые заработал валюту. Это случилось в 1965 году. Тогда в США была отправлена группа молодёжи из Советского Союза. Сопровождали нас ребята из ЦК ВЛКСМ и из ЦК союзных республик. Из творческой молодёжи были только я и известный писатель Эдвард Радзинский, «104 страницы про любовь» которого уже гремели по всему СССР. Так вот, когда знакомились в группе друг с другом, то один парень из Ташкента, его звали Вилор (Владимир Ильич Ленин – организатор революции), подходит ко мне, а я в ответ представляюсь: «Ким (Коммунистический интернационал молодёжи)». Вся группа просто грохнула смехом.

B. C. Знай наших, и мы не лыком шиты.

К. Ш. И тогда наш руководитель сказал: «Знаешь, такие «штуки» у нас платные». И вручил двадцать центов.

B. C. Ну, недорого, прямо скажем, оценили искренний интернациональный порыв вашего батюшки тогдашние комсомольские функционеры.

К. Ш. Я прошу прощения, но в то время это были какие-никакие, а деньги. Перед поездкой мы обменяли наши советские сорок пять рублей на сорок два доллара. Этих денег хватило на карманные расходы в течение месяца. Отец после моего рождения сначала закончил сельхозшколу, а затем районную партшколу, и его в 1935 году направили в Онегу заведовать парткабинетом. Мне к тому времени исполнилось всего три года. В начале 1938-го отца, по направлению партийной организации, перевели на службу в НКВД, где он проработал до 1947 года. И до войны, и после войны отец был комендантом в посёлках спецпереселенцев.

B. C. Раскулаченных, сосланных на Север из разных земель России – с Волги, из центральных областей?..

К. Ш. А знаете, что я скажу: теперь очень много спекулируют на этой теме. Много написано не то что ложного, но недосказанного, не совсем правдивого. А ведь большинство сосланных жили в наших больших северных деревнях. Правда, были для них созданы и отдельные, так называемые специальные посёлки. Я за свои детские годы жил в двух таких – украинском и казачьем. На Севере ведь не будешь выращивать пшеницу. Тут другие климатические условия – пятьдесят километров до Полярного круга. Так вот, когда мы с отцом в этот спецпосёлок приехали, там уже существовал богатейший колхоз. На своей звероферме они разводили черно-бурых лисиц. Был у них огромный крольчатник, и мы, дети, страшно радовались этим зверькам, играли с ними. И только намного позже до меня стало доходить, что ведь кроликов выращивали на корм лисицам. Помню, когда началась война, то из этого посёлка месяц обозами вывозили всякие продукты для нужд страны – муку, пшено, сахар, крупы… Вот какой был богатый колхоз. Поэтому у меня, когда начинают всякие ужасы рассказывать про переселенцев тридцатых годов, возникают двойственные чувства. Ведь я собственными глазами видел совсем другое.