Врата жизни - Брэм Стокер Страница 51

Тот день Гарольд провел в непередаваемом мраке. Происшедшее накануне оказало на него слишком сильное воздействие, и все прежнее горе, вся горечь воспоминаний о прошлом и размышлений о грядущем одиночестве отравили его мысли и чувства.

В наступавших сумерках он прошел к излюбленному месту на корабле – это был укромный уголок под кормовой рулевой рубкой. Там он мог остаться совсем один, при этом получая еще одно стратегическое преимущество: довольно высокое положение и возможность заранее увидеть, если кто-то приблизится. Он оставался там в течение целого дня, и капитан, который заметил эту привычку странного пассажира еще пару дней назад, приказал натянуть полотно, которое создало нечто вроде козырька, защищавшего от непогоды. Гарольд сидел на бухте якорного троса, скрытый от взглядов гуляющих по палубе. Мирный уголок позволял ему молчать и думать о своем, а ветер и волнение на море составляли гармоничный фон для его смятенных чувств.

Как все несправедливо устроено! Почему он остался один на свете? Почему в его жизни нет даже проблеска надежды и утешения? Ужасные слова Стивен до сих пор звучали в его ушах. Он помнил ее холодный тон и суровый взгляд, сопровождавшие безжалостную речь. В глубине души ему казалось, что все сказанное ею – правда, что слова эти родились в сердце Стивен и соответствовали ее истинному отношению к нему.

Гарольд так увлекся самоуничижением, что не заметил подошедшего мистера Стоунхауса, так что вздрогнул, когда голова американца внезапно появилась над ограждением лестницы. Мистер Стоунхаус помедлил и заговорил извиняющимся тоном:

– Вы простите мое вторжение? Я хотел поговорить с вами наедине. Я заметил, что вы идете сюда, и подумал, что это отличная возможность для разговора.

Пока он говорил, Гарольд встал.

– Вам не стоит извиняться, все в порядке. Это мес то предназначено для всех пассажиров. Почту за честь, что вы отыскали меня, – бедняга хотел быть открытым и искренним, но, несмотря на все усилия, говорил очень неловко.

Мистер Стоунхаус понимал его затруднения, хотя не знал их причины, а потому постарался не усиливать ощущение неловкости и заговорил непринужденно:

– Здесь и в самом деле очень уютное местечко. Трудно поверить, что на корабле можно найти такой мирный уголок! Вы счастливец!

Сердце Гарольда болезненно сжалось, и он не сдержал чувств:

– Вовсе нет! Я бы никому не пожелал своей участи!

Американец мягко положил руку на плечо юноши:

– Помоги вам Господь, молодой человек, если на душе у вас такое горе, – мистер Стоунхаус взглянул на море, помолчал, а потом продолжил: – Если вам кажется, что я вторгаюсь куда не положено, прошу вас – так и скажите, и простите меня. Но я полагаю, что мой жизненный опыт и глубокое чувство благодарности позволяют мне обратиться к вам, сделайте исключение, выслушайте меня. Мне действительно нужно сказать вам нечто важное, сэр. Но я не посмею настаивать, если вы против. Что вы думаете по этому поводу?

– Как вам угодно, сэр. Я, конечно, могу выслушать вас.

Американец учтиво поклонился.

– Я не мог не заметить, что вы переживаете какое-то глубокое горе; так или иначе – и если вы захотите, я смогу объяснить, на каких основаниях, – я пришел к выводу, что причина ваших страданий и заставила вас покинуть родину.

Гарольду эти простые слова показались удивительным проникновением прямо в душу, и он торопливо воскликнул, не спросил:

– Но откуда вы это знаете!

Старший по возрасту мужчина счел должным объясниться:

– Сэр, в ваши годы и с вашим здоровьем и силой жизнь должна казаться сплошной радостью, а вы печальны. Общение должно приносить удовольствие, а вы явно предпочитаете уединение. Я знаю, что вы отважны и щедры душой, это несомненно! Бог свидетель! Вы добры и терпеливы – и это видно по тому, как обращались с моей девочкой вчера вечером и сегодня утром! Не говоря уж про то, что согласились взять ее к себе на ночь, чтобы она успокоилась и справилась со страхом. При этом вы успевали подумать и о ее матери, и обо мне… Мне доводилось переносить серьезные невзгоды, и мое сердце порой томила тоска, и хотя счастье последних лет развеяло прежние печали, я способен понять, что означает такая глубокая грусть у молодого человека.

Он замолчал, и Гарольд, который не хотел обсуждать причину своего настроения, поспешил вступить в разговор:

– Вы совершенно правы, у меня есть основания для печали, и именно это заставило меня покинуть дом. Давайте на этом и остановимся!

Мистер Стоунхаус понимающе кивнул и продолжил, переходя к главной теме разговора:

– Полагаю, вы собираетесь начать жизнь заново, в другой стране. И у меня есть для вас предложение. Я веду большой бизнес, настолько большой, что трудно управляться со всеми делами самостоятельно. Вернувшись домой, я планировал поискать партнера. Мне нужен незаурядный человек – с хорошими мозгами, отвагой и чувством ответственности, – он сделал паузу.

Гарольд сразу понял, к чему тот клонит, но решил не опережать событий и предоставить собеседнику высказаться полностью. После небольшого молчания мистер Стоунхаус заговорил снова:

– Что касается мозгов, я готов присмотреться и составить свое суждение. Я разбираюсь в людях и способен трезво оценить, кто на что годится. Всегда так было. Иногда достаточно немного, чтобы понять, толковый перед тобой человек или нет. Про другие качества и говорить не приходится, все очевидно, – он снова сделал паузу, а поскольку Гарольд молчал, кивнул и продолжил: – Сделать деловое предложение бывает трудно. Тем более тяжело говорить о бизнесе с человеком, которому ты весьма обязан, обязан всем, самой жизнью. Можно неверно истолковать мои мотивы.