Для Победы. Кукушата, или Жалобная песнь для успокоения сердца - Анатолий Приставкин Страница 51
Для Победы. Кукушата, или Жалобная песнь для успокоения сердца - Анатолий Приставкин читать онлайн бесплатно
Шахтер извлек одну из свиных голов, этакое черное хрюкало с открытой пастью, и сунул мордой в морду Чушке.
– Жри сам себя, свиное рыло! Целуй свой образ!
Чушка замотал головой и вдруг всхлипнул. Неужто проняло? Но это он просто обжегся. Мы подули на свинью и подули на Чушку.
– Жри, гад! – приказали. – Тебе не привыкать, ты за нас всегда жрал! Так теперь жри за Сеньку, который навсегда голодный! Ну? Хавай, кому говорят! А то силой затолкаем!
Тут кровать опустили так, чтобы можно было Чушке пихать свиное рыло прямо в рот, что и делала Сандра, причем очень старательно. А ей помогал Хвостик.
– Чушка! Ты жри! А то мы уйдем, будешь тогда голодный! – объяснял он.
Кто-то догадался, притащил недопитую бутыль самогонки со стола, остатки ихнего пира.
Прямо из горла стали лить Чушке в горло, и пошло… Он с жадностью пил и пил, пока не откинулся… Тут и свиного уха откусил, что дали в рот… А мы, хоть и рвали свиней на куски, вымазавшись до волос в саже, но смотрели Чушке в лицо, наслаждаясь и свиньями, и его свиной рожей. Мы видели, как он, захмелев, медленно жевал кусок уха, и снова крикнули:
– Чушка! Где наш Корешок? Где его закопали?
Но он уже нас не слышал, не отвечал. Он вдруг стал похрапывать, а когда мы попытались его будить, хлопая свиной ляжкой по щекам, как маленький, завизжал, захрюкал, будто и правда превратился в поросенка.
Хвостик заглянул ему в открытый рот, вынул недожеванное ухо и спросил:
– А может, Чушку тоже пора закоптить?
Мы посмотрели на Хвостика и переглянулись. Но вдруг закричала из сарая Чушкина мать, у которой изо рта выпал передник.
– Выродки! – орала она и ломилась, прогибая хлипкую дверь. – Вы за все ответите! И за животных, и за моего сына! Я всех вас знаю! Всех отправлю по этапу! В Сибирь!
– Заткните старую дуру, – приказал Мотя, но нисколько не сердясь, а даже с какой-то зловещей веселостью. Он обвел нас глазами, вымазанных в свином жире, в саже, еще жующих свиное сладкое мясо. – А кто у нас следующий?
Тут уж мы в один голос заревели, называя кто кого:
– Наполеончик!
– Повариха и Филипп!
– Уж – директор к тому ж!
– Очковая змея!
– Коз-зе-ел!
– «Красный паровоз»!
– Помидор!
– Сиволап!
При упоминании Козла Сандра громко замычала и показала руками, что она готова бежать к нему на расправу.
– До всех доберемся, – пообещал спокойно Мотя, глядя на Сандру. – И до Козла доберемся. Не бойся. Пировать так пировать! Если бы Сенька Корешок видел нас оттуда, он очень бы нас одобрил, правда?
Мы бросили Чушку в его кровати привязанным во дворе и стали выходить на улицу. Кто-то из «спецов» волок за собой обгорелого поросенка и бутыль с недопитой сивухой.
Мы, кажись, разбудили кой-кого из соседей. Было видно, как из окошек, не зажигая света, выглядывали, а кто-то даже прокричал угрозу, какую именно, мы не разобрали. Туда, на голос, мы швырнули несколько камней и вмиг их успокоили. Даже окна захлопнулись.
– А чево, – сказал Шахтер, – уж один раз в жизни и пошуметь нельзя? Пущай знают, что мы тут… что мы существуем… У нас тоже этот… Как его… Голос…
– Сегодня наш голос! Наш! – закричали «спецы». – Сверчок! Где Сверчок?! Голоси давай! Пусть поселковые крысы слышат!
Сверчок с разбойным присвистом завел:
Стукнем х… по забору,
Чтобы не было щелей!
Спите, матери, спо-кой-но,
Проживем без ма-те-рей!
Все разом подхватили, аж звон в ушах пошел:
Эх, раз! Еще раз!
Еще много, много раз!
До Наполеончика мы дошли с песнями.
Прорвались в дом, вышибив плечом щеколду, а боевой товарищ начальник милиции залез со страха в подвал, заслышав родные голоса, мы его с трудом оттуда выковыривали. Его и связывать не пришлось, как Чушку. Наполеончик ползал на карачках у наших ног и все просил пожалеть семью. Наверное, он решил, что мы пришли его убивать.
Увидев, как он трусит, Шахтер стал искать портупею с пистолетом, но в кобуре почему-то оказалась деревяшка.
Шахтер стал показывать всем деревяшку.
– Смотрите! Из чего наши доблестные мильтоны стреляют! – Он приставил деревяшку к своей голове. – Пих-пах, ой, ой, ой! Умирает зайчик мой!
Но тут Бесик заметил на стене охотничье ружье с патронташем. Он предложил:
– А если и правда…. сделать пих-пах!
Не знаю, хотел ли Бесик на самом деле стрелять, думаю, вряд ли.
Но Шахтер уже схватил ружье и зарядил его. Он единственный среди нас умел заряжать ружье.
Потом наставил ружье на хозяина и пригрозил:
– Теперь отвечай, падла, где наш Корешок? Где его закопали? Ну?
Наполеончик упал на колени и стал ползать и божиться, что он ничего про Корешка не знает… То есть он слышал, что какого-то Кукушкина, больного-дистрофика, привезли в больницу и он там скончался.
– Значит, дистрофика? – переспросил Бесик, едва сдерживаясь. – А почему Корешок дистрофик, а твой сын не дистрофик?
Жена Наполеончика, Сильва, в домашнем халате, растрепанная, еще сонная, стояла, придерживая Карасика. А Мотя сказал:
– У меня предложение: мы берем Карасика себе в «спец»! Посмотрим, какой он там будет!
Тут уж Сильва окончательно проснулась.
– Не пущу! – крикнула она и заслонила сына, который был в длинной до пят рубахе, так они, оказывается, одеваются на ночь. В отличие от нас, «спецовских», ночующих в том же, в чем мы ходим.
– Пустишь, – сказал Шахтер и стал целиться в Карасика. – Если не хочешь, чтобы мы твоего сучонка вот тут прикончили!
– За нашего Корешка!
– Которого вы уморили!
– Но мы… Но мы никого… Правда… – И Сильва заплакала.
– А кто его убил?
– Не знаю.
– Вот видишь! Про нас ты ничего не знаешь!
– А ей нас не жалко!
– Пожалел волк кобылу…
Сильва все плакала, а Карасик в своей дурацкой рубашке так и торчал перед дулом. Ожесточение наше нарастало. Мы им кричали всякие слова и сами при этом распалялись.
– За что вы нас ненавидите? – крикнула Сильва, вытирая слезы рукавом халата. – Вы же звери! Звери!
– Замолчи, дура! – крикнул ей Наполеончик. – Не видишь, их нельзя злить! Они же такие… – И сам в испуге замолчал.
– Какие это мы? – спросил Бесик. – Интересно?
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments