Брачный офицер - Энтони Капелла Страница 51

Наступила весна, жаркая, как английское лето. Возвращавшихся с фронта можно было сразу определить по загорелым лицам, а муниципальные парки вдоль побережья заполнили торговцы съестным и напитками — свежевыжатым лимонным соком (куда для пенистости подмешивалась ложечка соды и который солдаты открыли для себя как отличное средство после похмелья), spasso — смесью семечек подсолнуха с разными орехами, а также pasteria — пирогами из отрубей с медом. Теперь население Неаполя уже не выглядело таким изможденным. Союзная военная администрация наконец открыла продовольственные рынки, и свежие продукты потекли в город, — все еще дорогие, но питательные и полные витаминов. Теперь Джеймсу во время сиесты приходилось прикрывать ставни своей спальни от зноя и полуденного солнца, и даже в собственном кабинете он работал в рубашке с короткими рукавами.

Хоть его чувства к Ливии и были тайными, но от этого они отнюдь не ослабли. Стоило услышать, как она поет в кухне, сердце у него рвалось из груди при звуках ее голоса. Едва ставила перед ним тарелку, уже при виде ее нежной руки страсть возгоралась в нем так же неистово, как он поглощал приготовленную ей еду. Если она вспархивала мимо, казалось, что ее легкое летнее платье высечено из камня, так явственно ощущал он каждое прикосновение воздушной материи. Стоило ей улыбнуться, и его распирало от счастья; стоило ей нахмуриться, у него ныли руки, так хотелось прижать ее к себе, нашептывая всякие глупости, лишь бы вызвать у нее улыбку. По ночам она приплывала к нему в постель и заполняла собой подушку: и, давая свободу самым своим лихорадочным мечтам, он мог поклясться, что чувствует, как она отвечает на его поцелуй, прижимаясь своим легким, как пух, телом к его телу и вскрикивая от восторга. После того, как все эти видения достигали естественного завершения, он становился сам себе отвратителен, представляя, как будет оскорблена Ливия, узнав, что он использует ее образ для удовлетворения своих плотских потребностей. И к утру снова просыпался в муках неудовлетворенной страсти, как спелое яблоко, к которому достаточно лишь прикоснуться, чтобы оно сорвалось с ветки.

Когда, наконец, черный рынок стал некоторым образом управляемым, Джеймс уже не был чрезмерно загружен работой. Но каждый миг без Ливии был для него потерянным временем. Часами он просиживал за письменным столом, пытаясь придумать повод, чтобы пойти поговорить с ней. Чертов Эрик со своими английскими уроками, конечно же, явно урвал преимущество, так как каждый день имеет возможность с ней болтать. Джеймсу оставалось только каждое утро наведываться на кухню, спрашивая как бы между прочим: «Что у нас на обед?», ведь осведомление о погоде, эта неизменно беспроигрышная тема для разговора дома в Англии, была для Неаполя неактуальна, потому что на вопрос «Правда сегодня жарко?» ответ мог быть только положительным.

И вдруг Джеймса посетила вдохновенная идея.

В очередной раз оказавшись рядом с Ливией, он спросил, не поучит ли она его готовить.

В изумлении она уставилась на него.

— Научиться готовить совсем не так просто.

— Ну, конечно, не всем вашим премудростям, — заверил ее Джеймс. — Так, чему-нибудь попроще.

Ливия задумалась. В Неаполе не так уж много мужчин умеет стряпать. На местном наречии даже не существовало слова «повар», так как считалось, что обычно готовят энтузиасты и самоучки. Но ведь Джеймс в конце-то концов finochhio, и пристрастия у него женские.

— Ну что же, — сказала Ливия с некоторой готовностью. — Покажу вам кое-что и погляжу, какой из вас ученик. Годится?

Когда Джеймс проходил в Англии боевую подготовку, был у них старший сержант, обожавший терроризировать юных кадетов. В первый же день на рассвете в жуткий холод он заставил их всех построиться и грозно объявил:

— Я говорю каждому «сэр», и вы говорите мне «сэр». Разница в том, что по сути «сэр» — только я.

Его излюбленным методом было выкрикивать приказы с бешеной скоростью и в ошеломительном количестве, чтобы подвергнуть молодежь в полное замешательство и этим только подзавести его, мучителя, чтобы обрушить на подопечных еще более бурные потоки ругательств.