Демон Максвелла - Кен Кизи Страница 51

И все останавливается. И зеленый дым, и пылинки, плясавшие в луче солнца. Только Макела продолжает двигаться. Блестя глазами, он возникает в поле моего зрения и спрашивает, как дела. Я отвечаю — действует. Он говорит: расслабься и пой, и тогда все будет нормально, не дай себя запугать. Хорошо, расслабляюсь. И не шевелись, пока не наступит приход. Не шевелюсь, начальник. Ну и что ты теперь видишь? Что вижу? Дом... И как он теперь выглядит? Теперь он, теперь он, да, ты прав, теперь он похож на будущее!

Макела улыбается и кивает. Я вскакиваю.

— Пошли загонять коров! — кричу я.

— Я-ху! — вторит Макела.

И мы окунаемся в июльский полдень в тот самый момент, когда Доббс включает «Средь ясного неба» Джеймса Брауна, снова начинает дуть затихший было ветерок, листья принимаются плясать, а над головой электрическими лилиями расцветают голуби.

Я ощущаю себя новым человеком, рожденным для новой жизни.

На пастбище мы выходим с четкой уверенностью хорошо вымуштрованной армии — Макела на правом фланге, я — на левом, дающая указания Бетси в центре, а юркие быстроногие дети заполняют бреши. Стоит стаду свернуть направо, и навстречу ему выдвигаются силы Макелы. Стоит попробовать улизнуть влево, и его встречаю я со своим взводом. Так нам удается загнать его в кораль целиком, не упустив ни одного беглеца.

Клеймение проходит еще более эффективно. Дети отрезают от стада теленка и загоняют его в угол, мы с Макелой заваливаем его на бок, Бадди болтает большим металлическим тавром в лохани с сухим льдом и метиловым спиртом, а Бетси выстригает теленку бок ножницами для стрижки овец. Затем все налегают на теленка, а Бадди прижимает к выстриженному месту ледяное тавро и держит его так положенные шестьдесят секунд. Если участок выстрижен достаточно чисто, клеймо достаточно охлаждено, а теленок лежит неподвижно достаточное количество времени, то потом на этом месте отрастает белоснежная шерсть в форме клейма. В течение этой священной минуты никто не ревет, не дергается и не шевелится. Слышно лишь тяжелое дыхание теленка и счет Бадди. Даже корова-мать прекращает мычать в соседнем загоне.

Затем Бадди произносит «шестьдесят», и мы с радостными воплями отпускаем малыша. Помеченный теленок вскакивает на ноги и улепетывает сквозь проход, а наша армия начинает наступать на следующего новобранца.

Если раньше я поражался, глядя на силу и подвижность Макелы, то теперь не могу нарадоваться на собственные. Одного за другим мы с легкостью хватаем и швыряем телят, а некоторые из них весят по двести фунтов. Под воздействием какой-то крохотной щепотки порошка. Я начинаю понимать, почему он был назван в честь присадки для гоночных суперсликов — у меня ощущение, что меня заново смазали, и я действую без какого бы то ни было трения и размышлений. Никакие внутренние разногласия относительно того, правильно или неправильно, хорошо или плохо, не тормозят принятия решений и не мешают потоку жизни. Более того, и решений-то принимать не требуется. Это напоминает скольжение на лыжах с крутой горы или полет на гребне огромной волны — ты несешься сам по себе на всех парах.

И женщины даже не подозревают, что мы торчим.

Дэви стоит у бочонка и потягивает пиво, поглядывая на нас с пораженческой ухмылкой. Он не делает ни единого движения, чтобы помочь нам, и широко улыбается лишь однажды, когда Перси выдвигает предположение о том, как можно было бы избежать всех этих усилий.

— Надо было скрестить всех этих телят с голубями, — он стоит, засунув пальцы за ремень, как голливудский скотопромышленник. — И получилось бы целое стадо самонаводящихся на дом коров.

Все разражаются смехом. Перси кричит, хлопает себя по ляжкам и подталкивает локтем Квистона. — Что скажешь, Квиззер? Самонаводящиеся коровы?

— Отличная мысль, — соглашается Квистон, всегда восхищающийся манерой поведения этого старшего пацана. — Но знаешь... по-моему, надо вернуться к пруду и вытащить эту тварь, которую обещал достать мой папа.

— Какую тварь?

— Чудовище.

— Ты прав, Квиз, — вспоминает Перси. — Пока не начало смеркаться. Вытащить его и заклеймить.

— Ты сказал — у водокачки? Там глубоко.

— Но я же донырнул.

— Да, пап. Перси донырнул.

Я встаю, огромный как башня, и оглядываюсь по сторонам. Похоже, все под контролем. Буколическая... пасторальная картина. Свежая кедровая стружка сверкает в лучах солнца как золотые монеты. Телята накормлены и спокойны. Огромное полотнище флага не столько колеблемо ветром, сколько само перегоняет воздух, как огромная рука, отгоняющая мух.

Бадди опускает замерзшее тавро в покрытую инеем лохань и смотрит на меня.

— Сколько еще? — спрашиваю я.

— Трое, — отвечает он. — Два маленьких абердинца и один упрямый монгол.

Я снимаю рукавицу и вытираю пот с пульсирующего лба. Я чувствую, что уже весь мокрый. Бадди пристально смотрит на меня.

— Здесь достаточно людей, чтобы закончить дело. Пойди и остудись. Заодно можешь поймать своего дракона. Вытащи его наружу.

Все наблюдают за происходящим. Я снимаю вторую рукавицу и обе отдаю Бадди вместе с арканом.

— Ладно. Сейчас мы извлечем эту Горгону.

— Йа-ху, дядя Дев! — вопит Перси.

— Йа-ху, папа! — вторит ему Квистон.

Вслед за мальчиками я миную клен, под которым Доббс организует свою импровизированную сцену — в одной руке у него бутылка холодного пива, в другой — микрофон, и он лучится счастьем, как Дональд-дак в Диснейленде.

— Привет! — приветствует он нас через микрофон. — А вот и наши гладиаторы. Возможно, нам удастся взять у них интервью. Скажите, ребята, как там обстоят дела на арене? Похоже, вы окончательно разгромили этих бедных телят.

— Мы их заморозили! — отвечает за меня Перси, выхватывая у него микрофон. — И сейчас предоставили возможность второму эшелону окончательно покончить с ними.

— Да, Доббс, — гордо добавляет Квистон. — А теперь мы идем за чудовищем, которое сидит в пруду.

— Вы слышали? Из кораля в черную лагуну без передышки! Давайте пожмем руки этим отважным ковбоям!

Со стороны дома раздаются приветственные крики женщин, которые готовят там картофельный салат. Доббс опускает иголку на следующую пластинку.

— В их честь, друзья и соседи, Боб Нолан и «Сыновья пионеров» исполнят свою бессмертную песню «Прохладные воды». Давай, Боб!

Доббс отключает микрофон и наклоняется ко мне:

— С тобой все в порядке, старик?

— Естественно, — отвечаю я. — Даже лучше, чем в порядке. Отлично. Просто хочу искупаться перед обедом. Так что пойду-ка догонять ребят.

Запах шипящего на противнях мяса и вправду вызывает у меня спазмы в горле, хоть я и не ощущаю голода. Все клеточки моего тела настолько переполнены энергией, словно в течение ближайшего десятилетия дополнительная им не понадобится.