Игры для мужчин среднего возраста - Иосиф Гольман Страница 51

— Думаю, пора, — наконец прозвучало в динамике.

Ну, пора так пора.

Ефим включил передачу — двигатель даже не глушил, исключая любую, самую малейшую возможность схода с дистанции, — и потихоньку начал движение.

Рассчитал все точно: через четыре минуты уже подъезжал к блокпосту. Пульт лежал на коленях, все движения заранее отрепетированы, если можно считать репетицией плавание в ванне гостиничного номера.

Одинокий охранник лениво двинулся к нему, не видя в нем никакой угрозы спокойствию.

«Почему он один?» — зачем-то подумал Ефим.

И катерок уже был хорошо виден: слева от пристани, гораздо ближе к ней, чем к этому берегу. На него никто не обращал никакого внимания: слишком низко сидел. Да и мал был для такой реки. Если заранее не знать, вряд ли заметишь.

И в этот момент…

— Он уходит! Внимание, он уходит! — чуть не в голос заорал Самурай. А Ефим уже и без бинокля видел, что Гнедышев встал с небольшого стульчика — рыбу он удил все-таки не с трона — и медленно двинулся ко входу в дом.

Это и называется провал.

Хотя нельзя назвать провалом не сложившиеся в цепь несколько очень маловероятных событий.

Оставалось последнее средство, которым Ефим не замедлил воспользоваться. Новосибирский друг Вовка сделал действительно очень много. И в частности — достал номер прямого сотового Гнедышева.

Впрочем, это бы ничего не меняло, если бы Гнедышев решил половить рыбку без помех, освободившись от сотового. Либо если в его серо-бежевом спортивном костюме просто не имелось бы карманов.

Но Гнедышев ответил. Остановился на середине облицованной дорогими деревяшками площадки и ответил.

— Да, — жестко начал он. Безо всяких «алло» или «Гнедышев слушает».

— Это профессор Береславский, — с лету представился Ефим. Лучше бы было без представлений, но Гнедышева необходимо было остановить. В прямом смысле этого слова.

— Мы же обо всем договорились, — сухо заметил собеседник.

Теперь перед Ефимом стояла нелегкая задача — и катером управлять, и с Гнедышевым разговаривать. Да так разговаривать, чтобы потом по записи к нему не было претензий. А что потом, в случае успеха его начинания, все гнедышевские разговоры будут тщательно препарированы — в этом Ефим не сомневался. Тем более последний разговор.

А тут еще охранник все-таки проявил активность, в окно начал стучать.

Ефим приоткрыл окошко и зло гавкнул:

— Вали отсюда!

Ошарашенный боец так и остался стоять. Уж слишком солидный мужчина, чтобы начать необдуманно действовать. Да и разговаривает по телефону, похоже, с самим хозяином — тот тоже стоит на своей драгоценной пристани с трубкой у уха.

— Это ты мне? — удивился Гнедышев. Он уже развернулся лицом к блокпосту и вновь двинулся к трону. Видно, разглядел Ефимову машину, что вряд ли ему понравилось. Какой ни будь боярин, а воз героина на даче все равно ни к чему.

— Нет, не вам. Охраннику на автостоянке, — быстро сообразил Береславский.

Красный кораблик уже был совсем близко от пристани, но шел чуть не зигзагами — управлять им и общаться одновременно с бандитом становилось невозможно.

— Док, можешь взять руль? — шепотом взмолился он в рацию.

— Могу, — через секундную паузу — видно, пробовал пультом, — даже с каким-то удовольствием согласился Док — в острой ситуации быть «не при делах» трудно.

Ефим выключил пульт, и кораблик сразу пошел ровнее.

— Зачем приехал? — зло спросил Гнедышев.

— Так автопробег у нас. — Ефим старательно работал на будущую «прослушку». — Лекции, семинары.

— Что ты несешь? — Гангстер, похоже, выходил из себя.

— Но мы же с вами собирались заключить договор, — залебезил Береславский. — Реклама — двигатель торговли.

Это он переборщил, конечно. Реклама никогда не была двигателем торговли героином.

— Послушай, рекламист, — отбросил условности Гнедышев. Кораблику оставалось проплыть всего несколько метров до края пристани. — Ты поутру не в себе, что ли? Мы как договаривались?

— Очень даже в себе, — обиделся Береславский. — Сейчас с рыбалки едем. Потом думал к вам в офис заехать по делам рекламы.

— Вот и заезжай в офис. Только, думаю, у меня с тобой бизнеса не получится, — Гнедышев уже взял себя в руки.

— Ну и не надо, — обиделся рекламист. — У меня и без вас клиентов куча. А вы — очень неприятный в общении человек.

Кораблик доплыл до края пристани и подплыл под красные доски.

— Что ты сказал?! — снова переклинило Гнедышева. — Повтори, что ты сказал!

Ефим тщательно отсчитал про себя: «Пятьсот пятнадцать. Пятьсот шестнадцать. Пятьсот семнадцать». А потом ответил:

— Что слышал. Пока.

И нажал кнопку отбоя на телефоне. А потом — красную кнопку на пульте.

И ничего.

Черт! Он же сам выключил пульт!

Судорожно дернув рычажок, Ефим нажал кнопку еще и еще раз, наблюдая за беснующимся на той стороне Гнедышевым.

«Облажался», — только и успел подумать Береславский, как пристань с его недавним собеседником выгнулась горой, напряглась и бесшумно растрескалась сразу по всей поверхности. Потом гора лопнула, оттуда вылился желтый огонь, за ним вверх поднялся водяной столб, а обломки красных досок, взвившиеся высоко в воздух, начали медленно падать вниз.

Гнедышев исчез в этом хаосе мгновенно. Исчез так, как будто его и не было никогда.

Потом донесся звук, очень похожий на раскат ужасного — прямо над головой — грома.

А затем пришла ударная волна, да такая, что «Ниву» даже чуть приподняло, а когда она опустилась, то аж внутренности зазвенели.

Доски уже вовсю сыпались назад, падая на остров, на дом и в воду. На эту сторону ничего не долетело.

Кстати, и дом был почти цел, только полностью без стекол и слегка без крыши.

— Ну вот, можно ехать, — вслух сказал Ефим. Но его остановил совсем очумевший охранник.

Впрочем, парень вовсе не собирался ловить диверсанта. Он обратился к Ефиму с понятным, хотя и идиотским вопросом:

— Что это было?

— А ты что, один тут сегодня? — вопросом на вопрос ответил Береславский.

— Да. Один вчера уволился, а двоих хозяин выгнал. За пьянку. — Служивый докладывал Ефиму прямо как старшему товарищу.

По его лицу было видно, что те двое прикладывались не без третьего.

— А тебя что не выгнали?

— Я хозяину денег должен, — объяснил боец.

— Ты? — не понял Ефим.

— Да. Тысячу баксов. В карты проиграл. Он, когда пьяный, любил с нами в карты играть.