Одиночество простых чисел - Паоло Джордано Страница 51

Прежде чем направиться к посадочной полосе, самолет, на котором летел Маттиа, покружил над центром города. Взяв за ориентир один из самых старых мостов, Маттиа взглядом проследил от него путь к дому родителей. Насколько он понял, цвету него оставался прежним, не изменившись с тех пор, когда он покинул его.

Под крылом, совсем рядом, раскинулся парк, с четырех сторон зажатый автомагистралями и пересекаемый рекой. В такой ясный день, как этот, хорошо было видно: отсюда никто никуда не мог исчезнуть.

Он поближе придвинулся к иллюминатору, желая увидеть все остальное. Нашел извилистую дорогу, поднимавшуюся на холм, и в стороне от нее — дом делла Рокка — по белому фасаду тянулся пунктир близко поставленных окон; дом походил на массивную глыбу льда. Чуть выше он увидел свою старую школу с зелеными пожарными лестницами и вспомнил их холодный, шершавый металл.

Место, где прошла первая половина его жизни, напоминало гигантский конструктор, составленный из раскрашенных кубов и разных других форм, лишенных признаков жизни.

В аэропорту он взял такси. Отец очень хотел встретить его на машине, но Маттиа отказался.

— Нет, я сам приеду, — сказал он хорошо знакомым родителям тоном, возражать против которого не имело смысла.

Он постоял на другой стороне улицы, глядя на свой дом еще и после того, как такси уехало. Сумка, висевшая на плече, не тянула. В ней лежала смена белья на два, самое большее три дня.

Подъезд был открыт, и он поднялся на свой этаж.

Позвонив, он не услышал никакого движения за дверью. Потом ему открыл отец, и они улыбнулись, прежде чем что-то сказать друг другу, невольно оценивая минувшее время по изменениям, какие произошли с ними.

Пьетро Балоссино выглядел стариком. И дело не только в седине и набухших венах, особенно заметных на руках, а в том, как он стоял перед сыном, в том, как тяжело опирался на дверную ручку, словно ноги не держали его больше.

Они обнялись, испытывая неловкость. Сумка Маттиа сползла с плеча и оказалась между ними. Маттиа опустил ее на пол. Пьетро ласково провел рукой по голове сына и от воспоминаний у него защемило сердце.

Маттиа взглянул на отца, собираясь спросить, где же мама, и тот понял.

— Мама отдыхает, — ответил он. — Неважно чувствует себя. Наверное, из-за жары, что стоит в последнее время.

Маттиа кивнул.

— Есть хочешь?

— Нет. Пить хочу.

— Сейчас принесу.

Отец поспешил в кухню. Казалось, он обрадовался поводу удалиться. Маттиа с грустью подумал: только это и осталось — вся родительская любовь теперь выражается лишь в мелких заботах, в простых вопросах, какие повторяются по телефону каждую среду. Не забывает ли поесть, не холодно ли, не жарко, не устает ли, не нужны ли деньги — вот что их интересует. Все остальное спрессовалось в окаменевшую массу так и не случившихся разговоров, так и не произнесенных извинений, поступков, которые уже не исправить, воспоминаний, которые навсегда останутся неизменными…

По коридору он прошел в свою комнату. Почему-то его не покидала уверенность, что там все осталось по-прежнему, словно это пространство не могло поддаться воздействию времени, словно годы его отсутствия всего лишь заключены в скобки. Но комната стала другой, и он испытал разочарование, граничащее с жутким ощущением, будто его уже нет на свете. Некогда голубые стены теперь покрывали кремовые обои, на месте его кровати стоял диван, перенесенный сюда из гостиной. Лишь письменный стол по-прежнему был у окна, но на нем не оказалось никаких его вещей — только пачка газет и швейная машина.

Маттиа застыл на пороге, словно не решался войти без приглашения. Отец подошел со стаканом воды и, казалось, прочитал его мысли.

— Твоя мать хотела научиться шить, — смущенно объяснил он, словно оправдываясь. — Но вскоре ей надоело.

Маттиа выпил воду одним глотком и поставил сумку на свободное место у стены.

— А теперь мне нужно идти, — сказал он.

— Уже? Но ты ведь только приехал…

— Мне нужно повидать одного человека.

Он прошел мимо отца, избегая его взгляда и касаясь плечом стены. Их фигуры — крупные, мужские — были слишком похожи, чтобы находиться так близко. В кухне он ополоснул стакан и, перевернув, поставил возле раковины, чтобы стекла вода. Потом заглянул в гостиную. Пьетро стоял на том самом месте, где когда-то, в другой жизни, обнимал свою жену, говоря о Маттиа.

— Вернусь вечером, — пообещал Маттиа отцу. Это неправда, что Аличе ждала его, он даже не знал, где искать ее, но ему непременно нужно было сейчас же уйти отсюда.