Лежу на полу, вся в крови - Йенни Йегерфельд Страница 50

Мозг как реквизит

Я спала, спала и спала. Я проспала двенадцать часов кряду, так что Сара успела уйти, отдежурить свою дополнительную смену и снова вернуться; проснулась я от того, что она хлопнула входной дверью и швырнула сумку на пол в коридоре.

— Oh Lord ^[33], — сказала она, — я как будто завела домашнее животное. Ленивого такого котенка. Ты что, все еще спишь?

— Ага, — вяло ответила я, осторожно приподнимаясь на локтях, и тут же быстро добавила: — То есть нет, конечно.

Голова была тяжелая, я подумала, что таким, наверное, бывает отходняк. Сара прошла в кухню, не разуваясь, стуча каблуками по деревянному полу, налила себе стакан воды и стоя осушила его. Я вдруг почувствовала, что мне смертельно нужно в туалет, вскочила с постели и бросилась к двери.

— У тебя опять телефон звонит, — крикнула Сара. — Ты возьмешь?

— А, да, хорошо, — сказала я и услышала, как она выбежала в коридор и принялась рыться в моей сумке. Через пару секунд она просунула телефон в дверь, которую я не успела закрыть.

Папа.

Телефон умолк именно в тот момент, когда оказался у меня в руках, — очень удачно, потому что я никак не могла решить, стоит ли отвечать на звонок. Включился экран, и я увидела двадцать один неотвеченный вызов. Из списка следовало, что восемнадцать было от папы, один от Энцо и два с неопределившегося номера.

О Господи.

На автоответчике было семь сообщений, все от папы, в которых он сначала с тревогой, а потом со злостью интересовался, куда я пропала. В последнем сообщении, которое он наговорил всего несколько минут назад, папа сказал, что заявил о моем исчезновении в полицию.

Я отправила ему виноватое СМС: «Не волнуйся, я скоро вернусь», — и он мгновенно перезвонил. Я сбросила звонок.

За дверью ванной послышался стук Сариных каблучков.

— Котик, ты там не заснула?

— Нет-нет, я выхожу.

Я оторвала кусок туалетной бумаги, та немедленно застряла между швами на большом пальце, и я поморщилась. Обезболивающее больше не действовало, боль не отступала.

Когда я вышла из ванной, Сара сидела на кухонном столе, все еще в верхней одежде, и явно собиралась что-то сказать, однако я ее опередила:

— Слушай, давай ты и правда снимешь швы, а? А то они цепляются за все подряд.

— Конечно, котик.

Она продезинфицировала маленькие плоскогубцы, которые совершенно явно предназначались для чего-то другого, может, для работы с проволокой, указала мне на место за столом, решительно взялась за мой палец и перекусила один за другим все швы. Нитки она вытаскивала ногтями или, в паре случаев, пинцетом — там, где они срослись с кожей.

Процедура вышла небезболезненной, так что я диковато похрюкивала на каждом шве. Покончив с этим, она собрала маленькие черные обрезки, выбросила их в цветочный горшок, закурила и сказала:

— Даже не знаю, что мне с тобой делать. Ну, в смысле, просто оставить тебя здесь я не могу, мне нужно спать сейчас, а вечером приезжает моя сестра из Бристоля, и… ну, в общем, это не очень удобно.

Она посмотрела на меня с сожалением — хотя не то чтобы очень сильным, — и прежде, чем осознание того, что меня отвергли, волной прошло по телу и заставило меня похолодеть, я успела подумать: «Сестра? Неужели есть еще одна такая же?» Потом я подумала: «А уж не врет ли она?» — и это подозрение въелось так глубоко, что никак не желало исчезать. Хотя какая, на самом деле, разница? Как бы там ни было, вывод один: я ей здесь не нужна. Никому я не нужна.

— Но я вот что подумала. Домой ты, похоже, не собираешься. Ты уж извини, но я никак не могла не заметить, что твой отец звонил тысячу раз. Прости, что я рылась у тебя в сумке, но твой телефон жужжал каждые пятнадцать минут. В общем, хочешь, я отведу тебя к Йенсу?

И я подумала: «Это еще кто такой?» — но поскольку все равно не знала, куда еще деваться, посмотрела ей в глаза и смело кивнула. Осторожно потрогала голый мягкий кончик большого пальца и погладила кожу со свежими следами черных швов.

* * *

Мы сели на 116-й автобус, направлявшийся в сторону Смедбю, и только когда мы вышли на маминой остановке у магазина, я наконец поняла, что она имела в виду Джастина. Что Йенс — это Джастин, а Джастин — это Йенс. Я развернулась и сказала:

— Нет.

И зашагала по направлению к городу, дрожа всем телом от пронизывающего ветра.

— Как это нет?

— Что «как это нет»? — переспросила я. — «Нет» значит «нет».

Она пробежала за мной те пару метров, на которые я успела отойти, и схватила меня за руку, но я упрямо отказывалась на нее смотреть.

— Это из-за того, что твоя мама тут живет, что ли?

— Нет, ну или да, это тоже, но не в этом дело.

— А в чем тогда?

— Ни в чем, просто… не хочу.

— Да ладно тебе!

Она решительно взяла меня под руку и повела к дому. Я сопротивлялась, но она тащила меня за собой с такой силой, что у меня заболела рука и я прекратила упираться. Дополнительная боль мне была совсем не нужна.

— Он ужасно милый. Клевый. Смешной.

— Я знаю, — ответила я. — Я была у него в гостях, если ты забыла.

Она рассмеялась, и я вопросительно повернулась к ней. Светлые волосы развевались на ветру.

— Забавно, у меня даже в голове не укладывается, что мы с ним когда-то встречались.

— Чего?

— Ну, когда-то, сто лет тому назад, — быстро ответила она и тут же добавила: — Как минимум.

Он мне так и не позвонил, он мне так и не позвонил, и я теперь такая беззащитная, потому что мы занимались сексом, и я потеряла ориентацию в пространстве, и я больше не могу, я не выдержу. И как будто всего остального недостаточно, как будто мамы в психиатрическом отделении мало, он еще и трахался с Сарой, и с чего бы ему захотеть быть со мной, если он знает, каково быть с ней? Это, конечно, какой-то дешевый пафос, но мне правда кажется, что я никому не нужна. Что я вообще. Никому. Не нужна. Осталось только выйти на улицу, с ценником на шее, или нет, выложить объявление в своем блоге, или выставить лот на сетевом аукционе вроде Lauritz.com, это больше на меня похоже. Я же молодежь. Интернетом сру, им же подтираюсь.