Кровная месть. Чеченская вендетта - Ибрагим Хараев Страница 50

Во все концы разослали вести. Собирая с границ разрозненные отряды, спешно собирались.

И тогда, собрав весь свой отряд, людей, с которыми воевал этот год, Иса сказал: «Воевать за Турцию я не буду. А ещё я приносил присягу».

– Очнись, – покачал головой Шамиль. Они пришли захватить нашу землю, а тебя просто убьют.

– Может быть, – Иса опустил голову.

– Не совершай глупости. Они предали нас один раз, предадут и во второй.

– Ты хочешь мне помешать?

Их взгляды встретились. Затем Иса перевёл взгляд на остальных солдат отряда.

– Кто-нибудь здесь хочет мне помешать? – громко спросил он.

Вскоре отряд ушёл в сторону Турции, а Иса в одиночку вышел к красноармейцам.

Через несколько дней Ису под конвоем ввели в кабинет Шеридова – командующего силами Красной Армии. Казалось, что Исе снова четырнадцать, и перед ним опять следователь, обвинения, тюрьма. Но Исе было уже совсем не четырнадцать, и перед ним был уже совсем не следователь царской армии, и был он уже совсем не в той Чечне, не в той России, не в том мире. Не прошло и десяти лет, а как всё изменилось.

Казалось, этот кабинет только один на всём свете сохраняет ту былую атмосферу спокойствия и устроенности, разве что теперь в нём появилась странная девушка, веснушчатая и курчавая, отщёлкивающая что-то на печатной машинке. Иса заметил, что на девушке не было платка, но он был не в том положении, чтобы что-то говорить по этому поводу. Говорил тут Шеридов.

– Поправьте меня, если я неправильно понимаю, – аккуратно сказал он, не поднимая глаз от бумаг, и девушка защёлкала кнопками быстрее. – После провальной попытки военного захвата Петрограда вы вместе с товарищами около года действовали в составе объединённых сил Союза наций Северного Кавказа.

Шеридов замолчал. В такт ему замолчала пишущая машинка. Молчал и Иса.

Тогда Шеридов продолжил:

– После этого вы проникли в расположение передового отряда Красной Армии, где добровольно сдались в плен. Позвольте в таком случае узнать, что стало с вашими товарищами?

И снова всё замолкло. Иса не ответил. Шеридов поднял бровь, выждал паузу и продолжил:

– Полагаю, вы осознаёте, что ко мне вас направили только потому, что вы изъявили желание служить народу. Однако я хочу понять, осознаете ли вы, что это значит. Понимаете ли вы, что, в отличие от царя, советская власть не признает никаких «божественных сил» и никаких других сил, кроме непоколебимой объединённой воли крестьянства и пролетариата. Понимаете ли вы, что нашими врагами являются не только бандиты и любая шваль, но также недобитые остатки царского режима во главе с вашим бывшим командующим Деникиным и многими бывшими воинами «Дикой дивизии». Возможно, вашими друзьями. Понимаете ли вы, что Османская империя, разорванная после войны капиталистами, – сейчас наводнена шпионами и провокаторами Антанты, и теперь используется как плацдарм для самых радикальных и отвратительных сект? Понимаете ли вы, что вам предстоит противостоять этим самопровозглашенным «учителям веры»? Вы действительного этого хотите?

На этот раз Иса ответил:

– Я вступил в царскую армию не ради дружбы, признания или веры, – сказал он. – Я вступил в неё, чтобы нести справедливость. Чтобы стоять на страже порядка. Чтобы сделать мир лучше. С этой же целью я пришёл в Красную армию.

– И как же вы собираетесь нести мир и порядок у нас?

– Я собираюсь работать.

Шеридов встал. Было видно, что ответы его удовлетворили. Он сделал едва заметное движение рукой, и конвой удалился. Тогда он подошёл к карте, висящей на стене.

– Ваше родное селение Цугой, – он ткнул пальцем в карту. – Оно находится на важном участке, через который идут дороги, как в Грузию, так и в Дагестан. Нам нужен человек, который сможет организовать там Советы и поддержать порядок в неспокойные времена, до тех пор, пока не подойдут основные силы большевиков. С этого момента Наркомат Терской Советской Республики наделяет вас правом полной единоличной власти в указанном регионе. В роли консультанта по идеологическим вопросам вместе с вами поедет товарищ Черноева, – Шеридов сунул в руки Исе папку, а ещё одну передал девушке за печатной машинкой. После этого он вышел.

«Софи Черноева», – было написано на папке. Иса бросил взгляд на девушку, увидел, что она в замешательстве, и мгновенно понял, что написано на её папке: «Иса Даргов». Только сейчас он начал осознавать, что происходит.

Из документов, лежавших в папке, Иса узнал, что мать Софи вышла замуж за богатого промышленника турецкого происхождения и в 1890 году переехала с ним во Францию. Софи родилась и выросла в Марселе, стала там организатором нескольких социалистических ячеек, выучила не только чеченский язык, но и русский, а потом потратила огромные деньги, чтобы вернуться на родину и присоединиться к большевикам.

Софи встала из-за стола, вдруг оказавшись какой-то невероятно высокой, нескладной девушкой с большими руками и огромной копной рыжих волос. Она подошла к Исе, протянула ему руку и сказала с сильным французским акцентом, смотря сверху вниз: «Товарищ».

Руку он пожимать ей не стал и сказал:

– Здесь написано, что ваш брат погиб на румынском фронте в районе Сорок…

Она тут же поняла, что он имел в виду. Её брат служил в австро-венгерской армии на том же участке, где билась Дикая дивизия.

– Товарищ, – повторила она уже другим тоном. – Вы недавно сказали, что собираетесь работать. Вот и работайте. Или вы предлагаете сейчас разбираться во всём этом?! Начать расследование? – она была в ярости, и Исе даже показалось, что она сейчас накинется на него с кулаками. (Что делать в таком случае – он понятия не имел.) – Вы что, не видите, вокруг гражданская война полыхает! Брат на брата, сын на отца! Что вам важнее, порядок и жизнь людей в этом вашем селе, или какие-то глупости?!

Что ответить на это – Иса не знал.

Действительно, нужно было работать. Просто работать.

Переезд занял почти неделю. Дома Ису встретили радушно и с уважением смотрели на его многочисленные медали. Иса уезжал, чтобы выбиться в люди, и вот он выбился, честно, своими собственными руками проложил себе дорогу. На Софи все смотрели с удивлением, поражались её говору, отмечали аристократичные манеры и порывистость. Она настолько отличалась от всех людей, которых когда-либо видели в этом селе, что её воспринимали как иностранку, и то, что она легко (хотя и странно) говорила по-чеченски, сразу расположило к ней людей.

Однако в первый же день с Софи возникли сложности, – она потребовала, чтобы ей дали возможность выступить перед всеми на центральной площади. Возможность, конечно, дали, тем более что и так все хотели на неё поглазеть. Софи начала рассказывать о борьбе мирового пролетариата, о будущем человечества, о революции. Иса ещё по пути пытался отговорить её от этой затеи, но безуспешно, так что теперь он просто ждал, пока она выговорится. Что ж, если она так хочет прослыть сумасшедшей с первого же дня, пускай. Однако скоро ситуация осложнилась: людская толпа расступилась, и к Софи подошел старец с посохом.