Блюститель. Рассказы, повесть - Сергей Кузнечихин Страница 50

Смеющаяся Надя легко выпрыгнула из неудобной коляски. Михаил оставался на мотоцикле. Оба молчали. Ровно работал двигатель. Раздраженный его монотонностью, Михаил несколько раз газанул, но не уезжал. Надя, низко наклонив голову, разглядывала валяющийся под ногами фантик. Потом присела и подобрала его — и вдруг тихо засмеялась.

— А чего мы стоим?

Михаил пожал плечами.

— Пойдемте ко мне.

Михаил не ответил.

— Вы стесняетесь?

— Нет.

— Ну тогда пошли, — она дотронулась до его рукава.

— И правда, так бы и разбежались по своим углам.

— Я тоже об этом подумала.

— Машину надо отогнать, а то хозяин будет беспокоиться.

— Ну, отгоняйте и приходите, я в пятнадцатой комнате живу, на втором этаже.

— Попробую, если не задержат, а то, может, устроят самосуд, как конокраду.

— А вы кричите, и я приду на помощь, тогда им не поздоровится. А если вас посадят в тюрьму — я буду носить вам пряники из нашей булочной, они там черствее сухарей.

Все было прекрасно. Мотоцикл с места взял скорость. Можно смело пьянствовать с Анатолием, и девушка не обидится, если он не придет. Приключение красиво началось и красиво закончилось. Так будет лучше.

Чтобы избежать объяснения, он с ходу выставил бутылки, и большое лицо вышедшего навстречу мужчины от улыбки стало еще больше.

— Куда ездил?

— В город. Срочное дело.

— Ну как машина? — наклоненная бутылка повисла над столом.

— Зверь!

Хозяин самодовольно крякнул и начал разливать.

— Если бы баба не гудела, я бы тоже к вам рванул. Кондрат меня взял бы — я хоть варить, хоть слесарить, хоть кузнечить.

— У нас кто слишком много умеет — на мониторе стоит, — не выдержал хвастовства Михаил.

— А я не гордый, за такие деньги я и на монитор встану, силенка, слава богу, не перевелась.

— Ты не обижайся, я к слову. Шеф о тебе часто спрашивает.

— Олег Михалыч дело знает, — легко поверил вранью Анатолий. — С ним не пропадете. Небось, опять тыщ по восемь рассчитает, а то и больше?

— Наберется, — не сразу ответил Михаил.

И как отрубило. До того противно было вспоминать о проклятых тысячах. Какое, собственно, дело Анатолию до того, сколько он заработает. Как хорошо было час назад. Он встал.

— Я пойду, ты уж извини.

— Куда ты на ночь глядя?

— Надо, — он едва не сорвался на крик.

— А это? — удивленный, Анатолий показал на стол.

— Не могу.

Михаил выскочил из ограды и побежал по улице, бормоча под нос: «Тысячи, тысячи. Какие они, к чертовой матери, старатели. Шабашники, возомнившие, что умеют работать лучше других».

Он постучал и услышал обрадованное: «Ну, входите же!» Надя, улыбаясь, распахнула перед ним дверь.

— Я же говорю, входите. Вы что, не слышите? Это нечестно. Я жду, жду, и чай давно согрела, а потом решила, что вы не придете, и в душ побежала. Но на двери на всякий случай записку оставила. Пришла и снова жду, боюсь, что приходили и ушли, записку не заметили. Что вы молчите? — Но, спохватившись, что держит гостя за порогом, сконфузилась: — Да входите же, Миша.

За руку подвела его к стулу и усадила. Михаил молчал.

— Что-нибудь случилось? За мотоцикл влетело?

— Нет, не обращай внимания, все нормально, это я просто так, все нормально. — Для доказательства он улыбнулся.

— Правда? Не обманываешь? Даже не поругали? Надя не заметила, как перешла на «ты».

Он понемногу отходил, но говорить все еще было трудно, поэтому отвечал на ее болтовню кивками и улыбками. Улыбался Михаил не разжимая губ, стараясь не показывать кривых зубов (пожалуй, только они и мешали назвать его красивым парнем).

А Надя, сияя свежестью розового лица, суетливо порхала по комнате. Пестрый халатик, украшенный замысловатыми кружевами и оборочками, еще сильнее подчеркивал ее легкость. Она то и дело переставляла с места на место три несчастных тарелки, перекладывая с одной на другую конфеты с печеньем, и засыпала гостя бесконечными вопросами.

— А ты не здешний. Я сразу так подумала.

— Почему?

— А вы не похожи на местных парней. Вы к кому приехали?

— К Антипову.

— А где он работает?

— Нигде. Конечно, он работает, но не как обыкновенные люди. Он в тайгу ходит — осенью рыбу ловит, зимой пушнину добывает, летом — травы лекарственные.

— Это такой страшный? Я его видела, мне девчонки показывали. Говорят, он баптист?

— Врут, он Эмиля Золя читает. Я тоже хотел с ним в тайгу, да опоздал.

— Ты — в тайгу?

— А что особенного?

— Ничего, только вы с ним такие непохожие. А ты кто по специальности?

— Механик.

— Тоже не похож.

— Может быть, но я, серьезно, механик, и, говорят, неплохой. Правда, надоедать начинает. — Михаил понемногу распускал хвост, разыгрывая из себя романтического мальчика, почувствовав, что Надя хочет видеть его таким. — Скучно становится, а я скуки не терплю, вот и решил плюнуть на свой автодорожный техникум, запрятать диплом, чтобы глаза не мозолил… и в тайгу.

— Вы мотоцикл здорово водите, как гонщик.

Перескакивая с «ты» на «вы», она порхала по комнате в своих непонятных заботах, а Михаил все дольше задерживал взгляд на кружавчиках и оборочках ее халата, туго перехваченного в узкой талии. Почему он и не любил выезжать из артели на два-три дня, как другие мужики, — постоянной подруги у него поблизости не было, а ехать на авось — только душу травить, насмотришься на улицах, особенно в жаркий день, когда у них и там что-то выглядывает, и там что-то, а потом в бараке целую неделю снятся, хоть кричи от злости, хоть плачь от зависти.

— А все-таки здорово сегодня получилось. Пока ты за мотоциклом бегал, я чуть с ума не сошла: посылку на почте не принимают, мама болеет, на автобус опоздала. А как я на дороге растянулась! Коленку ободрала и даже не почувствовала. Вот смотри, как здорово.

Она отвела полу халата. Полоска загорелого тела, почти глянцевая кожа и голубая извилистая жилка… «Речушка на географической карте», — успело промелькнуть в мыслях, и он почувствовал, как лицо наливается тяжелой краской и кровь раздувает вены на висках.

— А я только и заметила, когда в душ пошла, — щебетала Надя.

Михаил тупо смотрел в пол, а отяжелевший мозг уже подыскивал нужные объяснения ее беспечной болтовне. Оглушительно бухало в висках: «А что, если под халатом ничего нет, она же только что из душа». Не поднимая головы, он видел перехваченную талию и круто уходящую сначала в стороны, а потом вниз, легкую ткань.