Больше, чем это - Патрик Несс Страница 50

От грохота закладывает уши, а вспышек почему-то две: одна из дула, нацеленного в грудь Водителя, другая — от самого дробовика, взорвавшегося в руках Томаша.

Сквозь белый дым видно две разлетающиеся в разные стороны фигуры. Водитель черной торпедой врезается в фургон, чуть не срывая с петель открытую дверцу, и обрушивается на землю…

Вопящего Томаша отбрасывает спиной вперед в облаке осколков дробовика и клочьев дыма, и он кубарем катится по твердому бетону.

— ТОММИ! — Реджина с криком кидается к нему.

Сет подается за ней, хотя ноги подкашиваются. Он огибает фургон спереди, мельком цепляя взглядом неподвижную темную фигуру на земле. Реджина уже плюхается на колени рядом с Томашем.

«Нет, — твердит Сет про себя. — Пожалуйста, нет…»

Но тут до него доносится слабое покашливание.

— Слава богу, — шепчет Реджина. Сет опускается рядом. — Слава богу!

— Moje reçe, — тоненьким голоском произносит Томаш. — Moje reçe są krwawienia [1].

Он показывает руки. Даже в полумраке видно, как они обгорели, с запястий свисают лохмотья содранной кожи и капает кровь.

— Томми, Томми! — Реджина сжимает мальчишку в объятиях так крепко, что тот взвизгивает. Тогда она отпускает его и начинает кричать: — ТЫ, ИДИОТ! Я ЖЕ ГОВОРИЛА, ЧТО ЭТО СЛИШКОМ ОПАСНО!

— Он был на крайний случай, — стонет Томаш. — Крайний случай настал.

Сет смотрит поверх Реджининого плеча. Расколовшийся надвое ствол дробовика валяется в зарослях, деревянный приклад раскидан дымящимися головешками по всей площадке…

…полицейский, вбежавший в гостиную, говорит: «Они нашли Валентина»…

Простонав сквозь зубы, Сет гонит видение прочь, поворачиваясь обратно к Реджине и Томашу. Девочка сняла куртку и, оторвав рукав, заматывает им предплечье Томаша.

— Где вы добыли дробовик? — спрашивает Сет слегка заплетающимся языком. События замедлились, и голова снова начала кружиться.

— На чердаке соседнего дома, — отвечает Реджина, перевязывая вторую руку Томашу, который похныкивает от боли. — Но по нему видно было, что он сломан и опасен, а значит, мы им никогда не воспользуемся.

— Повторяю, — выдавливает Томаш. — Крайний случай. Без надежды.

— Ты же мог погибнуть, ты, мелкий… — Голос Реджины срывается, в глазах злые слезы. В яростном взгляде, обращенном к Сету, предостережение: «Только пикни!» Но лицо ее тут же меняется. — Ты как там?

Сет морщится — воспоминания все еще толпятся, все еще крутятся в голове.

— Он собирался меня убить, — говорит Томаш, оглядываясь на фургон. — Убить маленького Томаша. Но я убил его первым, да?

Они все смотрят на Водителя. В груди комбинезона глубокая дыра от выпущенного почти в упор заряда.

— Валентин… — шепчет Сет, стараясь удержать имя в памяти.

— Тебя заклинило? — спрашивает Реджина.

Он смотрит на нее, скривившись от боли.

— Серьезно, ты как там?

— Не знаю. — Сет снова пытается встать.

— Ты сказал, так звали человека, — Томаш тоже встает, неуклюже, не опираясь на раненые руки, — который забрал какого-то Оуэна?

— Моего брата.

Томаш издает понимающее «а-а-а».

Воспоминания не отпускают, затягивают, будто воронка вихря, стискивают, захлестывают, будто что-то от него хотят.

— Валентин… — шепчет он снова.

— Ну, да, — мягко произносит Реджина. — Валентин. Мы поняли. — Она поворачивается к Томашу: — Еще где-нибудь болит?

— В груди чуть-чуть, — говорит мальчишка, показывая забинтованными руками, куда пришлась отдача от дробовика. — Но не сильно.

— На велосипеде он не удержится, — говорит Реджина Сету. — Придется тебе его везти. Сможешь?

— Думаю, да, — рассеянно кивает Сет.

Валентин — почти наверняка тот самый заключенный, который похитил Оуэна. То самое имя, которое Сет, хоть убей, не мог вспомнить дома, как ни силился.

Пока не случилось то, что случилось там, среди гробов.

Но это еще не все…

Воспоминания галдят громче, обступают со всех сторон.

— Валентин… — шепчет он опять.

— Дома мы вас уложим в кровать, — обещает Реджина. — Обоих. — Она оборачивается к фургону: — Но сперва…