Океан Безмолвия - Катя Миллэй Страница 50

— Вот так. — Она зажимает порез, а я правой рукой пытаюсь дотянуться до полотенца, лежащего на верстаке. Настя отшвыривает его от меня еще дальше.

— Оно все в масле и опилках. Черт! — восклицает она, потому что кровь проступает из-под ее ладони, которой она зажимает рану, и струится по ее руке. — Зажимай! — Она снова хватает мою правую ладонь и прижимает ее к порезу на левой руке, из которой хлещет кровь.

Я глянул на рану, прежде чем она опять зажала ее моей ладонью, и это большая ошибка, потому что у меня сильно закружилась голова. Кровь для меня все равно что криптонит. Блевотину, даже в больших количествах, я могу выдержать, кровь — нет. Особенно если это моя кровь.

— Ну и кровища, — выдыхаю я.

— Это еще не кровища, — говорит она, своей рукой надавливая на мою ладонь, зажимающую порез.

— Кровища, — выдавливаю я из себя, отстаивая свою правоту. Если уж из-за крови я сижу на полу, как какой-то хлюпик, значит, нужно настаивать, что крови много.

— Нет, — категорично произносит Настя, и я уже не смею возражать, потому что она смотрит мне прямо в глаза, заставляя сосредоточиться на ней. — Это не кровища.

Она постоянно шарит взглядом по гаражу, ища, чем остановить кровь. Спрашивает:

— Встать можешь?

Черт. Я отключусь прямо у нее на глазах, если сейчас она заставит меня подняться. Прежде чем успеваю осознать всю унизительность своего положения, Настя отвлекает мое внимание от неутешительных мыслей. Снимая с себя футболку. Сдернула ее рывком и намотала на мою ладонь. Я даже не успел спросить, что она делает. Это столь же впечатляюще, как и трюк с бюстгальтером.

— Может, лучше бы я снял свою футболку? — спрашиваю я, чтобы разрядить обстановку. Или хотя бы самому избавиться от неловкости. Она-то сама держится как ни в чем не бывало.

— Если б я была уверена, что ты сумеешь ее снять, не потеряв еще пинту крови, уверяю тебя, я пошла бы именно этим путем. — Она туго затягивает футболку на моей руке, закрепляет повязку. — К тому же я должна быть сосредоточена, а вид твоего голого торса может вызвать у меня головокружение. И тогда мы оба окажемся в отключке. — Ну и язва.

— Я не в отключке. — Пока.

— Пока. — Улыбаясь, Настя поднимает мою руку, проверяет свою работу. — Ладно, теперь хотя бы не зальешь кровью ковер. В дом, — командует она, но я не могу отвести взгляд от ее груди в розовом кружевном бюстгальтере. Не знаю, что больше меня шокировало: то, что я смотрю на ее грудь, или то, что у нее розовый бюстгальтер, а не черный. Но, по крайней мере, я теперь не думаю про кровь. А потом, пока я даже не пытаюсь встать, чувствую, как у меня предательски дернулся член. Блин, я сижу посреди гаража, обливаюсь кровью. Еще десять секунд назад я боялся лишь одного — как бы не грохнуться перед ней в обморок. Оказывается, это не самое страшное. Член опять дернулся, набухает. Теперь я стараюсь думать про кровь, но Настя стоит прямо передо мной, хочет помочь мне подняться с пола. В общем, слишком поздно. Она смотрит вниз. Ну разумеется, она смотрит вниз.

— Ни фига себе! Что за шутки? — Она поднимает глаза к моему лицу, и, если бы я не потерял много крови, то, наверно, был бы сейчас пунцовым. К счастью, вся кровь ушла в член и рассеченную ладонь. — Не может быть. Прямо сейчас? В такой момент? Ну и ну. — Она качает головой, смеется. По такому случаю не грех и смутиться. — Да, нелегко быть парнем.

— Сама виновата. Нечего было снимать футболку.

— Если оторвешь свою задницу от пола и мы зайдем в дом, там я что-нибудь накину. — Она осторожно берет меня за предплечье, помогая встать.

Я медленно поднимаюсь. Слава богу, футболка туго перетягивает руку, кровь уже не хлещет, и мне удается пройти из гаража в дом, не жертвуя тем, что осталось от моей Y-хромосомы.

Спустя несколько минут Настя выходит из моей спальни в одной из моих футболок, и в ней она еще сексуальнее, чем вообще без футболки. Она ставит на стол перед нами аптечку.

— Это все, что у тебя есть? Думаю, мало…

— В ванной для гостей. Под раковиной.

Она приносит большую бутыль перекиси водорода и марлю. Смотрит на меня с беспокойством прежде, чем размотать футболку.

— Не смотри, ладно?

— Я думал, рана не такая страшная.

— Рана не страшная, но ты, по-моему, и от пореза бумагой можешь сознание потерять, так что закрой глаза или смотри туда или куда-нибудь еще.

Я выбираю «или куда-нибудь еще». Здоровой рукой приподнимаю нижний край ее футболки и большим пальцем вожу по шрамам на ее животе, которые я тоже заметил, когда она была без футболки, но не разглядывал, потому что смотрел на ее грудь. Настя на мгновение задерживает дыхание, потом отдергивает мою руку, опускает футболку.

— Ты не так уж много крови потерял, я ведь могу и врезать. А если я врежу, будет больно.

В этом я не сомневаюсь ни секунды.

— Откуда это? Шрам?

— Операция.

— Да брось ты, Солнышко. А тот, что у тебя на голове? — О нем я давно хотел спросить. Теперь еще этот, что я обнаружил сегодня вечером, наряду с розовым кружевным бюстгальтером и кубиками сумасшедше накачанного брюшного пресса.

— Подралась.

— Охотно верю.

— Вот и хорошо. Помолчи. А то как бы не отключился.

— Тогда сама говори со мной. — Я откидываю назад голову, закрываю глаза. Она принимается обрабатывать рану.

— О чем?

— Не знаю. Только не про кровь. Расскажи что-нибудь.

— Что ты хочешь услышать? — Она увещевает меня, как пятилетнего ребенка. Правда, я и веду себя сейчас, как ребенок. Очевидно, из-за потери крови.

— Что-нибудь правдивое.

— Ты же сказал, что не хочешь слышать про кровь.

Не знаю, что она имеет в виду, но это явно что-то значит. Еще один фрагмент пазла, который она собой представляет. Чем больше она открывает себя, тем труднее ее разгадать. Так же трудно, как сложить воедино фрагменты трех разных пазлов. Складываешь их, складываешь, а они не соединяются, и даже когда удается подогнать один под другой, картинка получается неправильная.

Настя сняла повязку, обрабатывает рану. Я смотрю на ее лицо. Она спокойна, как танк. Когда кровь более-менее остановилась, я, не удержавшись, смотрю на рану. Порез тянется диагонально от основания большого пальца до запястья. Боль адская. Она смазывает рану какой-то мазью-антибиотиком, перевязывает марлей, потому что нет таких широких бинтов, которые могли бы ее закрыть.

Настя исчезает в кухне. Я слышу, как она открывает холодильник, роется в шкафах. Возвращаясь, дает мне банку содовой и плитку шоколада. Помимо мороженого, она держит здесь и запасы сладостей. Интересно, когда она займет здесь одну полку под аптечку и заберет для своих вещей один из выдвижных ящиков в моем гардеробе? И скоро ли после этого уйдет навсегда?