Остров. Тайна Софии - Виктория Хислоп Страница 50

Проигнорировав укоризненное замечание свекрови, Анна в тот день встретила Маноли еще приветливее, чем обычно. Она считала, что раз уж они близкие родственники, в их дружбе нет ничего зазорного. Согласно обычаю, замужняя женщина получала намного большую свободу, чем молодая девушка, и в первое время никто не ставил под сомнение право Анны проводить ежедневно когда час, а когда и больше в обществе кузена. Но затем люди обратили внимание на частые визиты Маноли, и в поместье началось злословие.

Как-то весной Маноли задержался после обеда даже дольше, чем всегда. Анна почувствовала в его настроении что-то необычное и содрогнулась при мысли об опасности, которой себя подвергает. В последнее время, уходя, он брал ее за руку и целовал отнюдь не братским поцелуем. Можно было счесть все это обычными фривольными выходками, но манера, с которой он прижимал указательный палец к впадинке на ее ладони и задерживал его там, заставляла ее трепетать. Еще более красноречивым было то, что Маноли постоянно касался ее волос. Сам молодой человек со смехом говорил, что это все пустяки, к тому же она первая когда-то поцеловала абсолютно незнакомого мужчину… в голову. Так все и шло.

В тот день Маноли преподнес ей полевые цветы – букет ярко-красных, пусть даже и чуть увядших маков. Анна была очарована этим романтическим жестом – особенно после того как Маноли вытащил из букета один цветок и осторожно прикрепил его ей на блузку. Его прикосновение было очень нежным, и в какой-то момент молодая женщина усомнилась, что контакт его огрубевших пальцев с ее нежной кожей был случайным – скорее всего, он намеренно провел пальцами по ее груди. В следующее мгновение всякие сомнения отпали: Маноли все так же нежно коснулся ее шеи.

Анна всегда была порывистой натурой, но что-то ее сдержало.

«Боже мой, что я делаю? Это какое-то безумие!» – подумала она, осознав, что лицом к лицу стоит посреди кухни с мужчиной, который пусть и был почти точной копией ее мужа, но не являлся им. Она попыталась посмотреть на сложившееся положение так, как его воспринял бы человек, случайно заглянувший в окно, и, что ни говори, эта ситуация была двусмысленной. Еще секунда, и Маноли поцеловал бы ее, но пока она могла это предотвратить.

Брак дал ей практически все, чего она хотела. Андреас был хорошим человеком, страстно любил ее и предоставил ей почти полную свободу в плане всевозможных покупок и украшения дома. Кроме того, она неплохо ладила со свекром и свекровью. Как это обычно происходит в браке, между старшим и младшим поколениями Вандулакисов был заключен негласный договор о распределении прав и обязанностей, и жизнь Анны обрела стабильность. Если она не будет делать глупостей, следующие полвека пройдут предсказуемо и гладко. Восторженное предвкушение новой жизни, которое она ощущала перед свадьбой, уже сошло на нет, и молодая женщина обнаружила, что эта жизнь может быть такой же скучной, как старая. Ее существованию не хватало только одного: ощущения опасности и адреналина, который выплескивается в кровь, когда нарушаешь правила. Но стоило ли ради этого рисковать всем остальным?

«Я должна прекратить это, – подумала она. – Иначе могу все потерять».

Она обратилась к Маноли в таком же высокомерном, как обычно, тоне – так между ними было принято. Пока он флиртовал с ней, она ощущала себя выше его.

– Послушайте, молодой человек, – проговорила она. – Как вам, наверное, известно, я не свободна. Вы можете подарить эти цветы кому-то еще.

– Правда? – ответил Маноли. – И кому именно я могу их подарить?

– Ну, например, вы могли бы преподнести их моей сестре – она пока что свободна.

И тут Анна неожиданно для себя самой сказала:

– В следующее воскресенье я приглашу ее на обед. Она тебе понравится.

У нее сразу возникло чувство, что эти слова произнесла не она, а кто-то другой.

Ближайшее воскресенье было днем Святого Георгия, то есть идеальным поводом пригласить в гости Марию и отца. Анна виделась с Гиоргисом и Марией скорее из чувства долга, чем потому, что ей этого хотелось: ей не о чем было говорить со скучной младшей сестрой и отцом-рыбаком. Всю следующую неделю Анна представляла себе ласковые прикосновения Маноли и с нетерпением ждала, когда они останутся наедине, но решила, что это произойдет не раньше, чем состоится запланированный званый обед.

В первое послевоенное десятилетие на Крите все еще чувствовался дефицит некоторых продуктов питания, но дома Вандулакисов эти неприятности не касались – особенно если речь шла о церковном празднике, когда верующие были просто обязаны вкусно кормить гостей и домашних.

Гиоргис был очень рад приглашению.

– Мария, иди сюда! Анна приглашает нас на обед! – воскликнул он.

– Как это мило со стороны нашей светской дамы! – с нехарактерной для себя язвительностью ответила девушка. – И когда?

– В воскресенье. Осталось два дня.

В глубине души Мария тоже была довольна, что их пригласили. Она мечтала укрепить отношения с сестрой, ведь именно этого хотела бы их мать. Но в воскресенье она поймала себя на том, что заметно нервничает. Гиоргис же, который наконец пришел в себя после нескольких лет скорби, с заметным нетерпением ждал встречи со старшей дочерью.

Заслышав рев мотора грузовичка, недавно приобретенного отцом, Анна вздрогнула и неохотно спустилась по длинной лестнице, чтобы встретить родных у входа. Маноли, который зашел в дом несколько минут назад, уже успел открыть дверь.

Мария оказалась совсем не такой, какой он ее себе представлял. У нее были самые большие карие глаза из тех, что ему доводилось видеть, и эти глаза с нескрываемым удивлением смотрели на него.

– Я Маноли, – сообщил он, с протянутой рукой двигаясь навстречу девушке и ее отцу. – Двоюродный брат Андреаса.

Письма Анны родным были столь редкими и немногословными, что в них она даже не упомянула о возвращении домой блудного племянника старших Вандулакисов.

При встрече с симпатичной девушкой Маноли всегда чувствовал себя в своей стихии, но на этот раз он, возбужденный не только ее красотой, но и невинным видом, превзошел самого себя. От его внимательного взгляда не укрылось ничего: ни тонкая талия, ни изящные ягодицы, ни мускулистые руки, окрепшие за годы тяжелого физического труда. Эта девушка была одновременно и хрупкой, и сильной.

В час дня все сели обедать. Вместе с Александросом, Элефтерией и их двумя дочерьми с семьями вокруг стола сидела добрая дюжина людей, и застольная беседа была шумной и оживленной.

Маноли заранее решил, что затеет флирт с младшей сестрой Анны. Такой опытный ловелас, как он, делал это скорее по привычке, но он не ожидал, что Мария окажется такой красивой и такой податливой на его уловки. В течение всего обеда молодой человек развлекал ее легкомысленной беседой, и хотя девушка явно была неопытна в таких играх, иногда у нее получались очень остроумные ответы. Бесхитростность отличала Марию от большинства женщин, которых знал Маноли, и постепенно от добродушного подшучивания он перешел к вопросам о ее жизни. Когда Маноли выяснил, что Мария знает толк в горных травах и их целебных свойствах, они заговорили о траволечении, границы которого все шире раздвигаются наукой. Мария и Анна были так же не похожи друг на друга, как необработанная жемчужина и ограненный алмаз: первая обладала природным блеском и неповторимой, пусть и неправильной формой, второй же был огранен и отполирован, благодаря чему сверкал утонченной красотой. Маноли обожал оба этих драгоценных камня, и мягкая, с добрыми глазами девушка, так явно преданная своему отцу, очень понравилась ему. В ней не было искусственности, а ее наивность влекла молодого человека, словно магнит.