Неподвластная времени - Анхела Бесерра Страница 50

Сара хотела что-то сказать, но Паскаль перебил ее:

— Возможно, эти чувства и сделали меня таким, каков я есть. Одиночество, это жуткое ощущение, что ты совсем один в холодной и равнодушной Вселенной. То, что происходит со мной сейчас, лишь эхо пережитого тогда. Я думал, что излечился, что моя профессия стала мне надежной защитой, но... Это трудно выразить словами, мама, очень трудно. На моих отношениях с женщинами лежит печать твоего тогдашнего отсутствия. Это страх, страх того, что меня никто никогда не полюбит.

— Прости меня, сынок. Я не знала... Я думала, ты счастлив. Ты никогда мне ничего такого не говорил.

— Бывают безмолвные крики о помощи. Если бы родители знали, что их слова и поступки, на первый взгляд совершенно невинные, могут причинить детям такую страшную боль, они не делали бы очень многих вещей. Ты представить себе не можешь, сколько отчаяния видят эти стены.

— А как же ты? Что тебя мучает, сынок?

Паскаль не ответил.

— Та девушка, с которой ты встречал Рождество?

— Откуда ты знаешь?

— Матери, даже плохие, всегда остаются матерями. Мы чуем нутром, что творится с нашими детьми. Расскажи мне о ней.

Паскаль вспомнил снежный вечер и босоногую девушку.

— Она удивительная. — Его голос зазвенел от восторга. — Умная, красивая... Загадочная.

— Боже милостивый! Ты совсем ребенок, Паскаль. Влюбился, как школьник. Боюсь, ты необъективен.

— Разве любовь бывает объективной, Сара?

— Ты прав. Любовь не бывает ни объективной, ни субъективной. Она просто ЕСТЬ...

— Я просил ее руки...

— Так вот о чем ты хотел поговорить? Но это же просто замечательно, сынок. Надо же... Ты скоро женишься.

— Пока не знаю.

— Как это не знаешь?

— Она думает.

— Плохо дело, сынок. Когда любят, не раздумывают

— С этой девушкой все по-другому. Ты просто ее не знаешь, она совсем необычный человек.

В кармане халата психиатра завибрировал мобильный телефон. Это была Мазарин. Сердце Паскаля затрепетало, как раненый птенец; его непокорная невеста вернулась, чтобы огласить свою волю. Он жестом попросил мать оставить его одного, но Сара и сама все поняла. Она поспешно ретировалась в библиотеку и уткнулась в корешки медицинских книг.

Мазарин попросила прощения за то, что так долго не давала о себе знать, заверила Паскаля, что ее молчание было связано вовсе не с раздумьями, а с работой, а потом сказала, что согласна. Совершенно точно и безо всякого сомнения — согласна. Что все эти дни она помнила о нем и любила. Что ей понадобится год или немного меньше, чтобы разобраться со своими делами. Она знает, что Паскаль поможет залечить ее раны. Если он готов принять ее со всеми ее тайнами, она постарается сделать его счастливым. Если он наберется терпения, научится мириться с ее молчанием, не станет лезть в ее секреты...

Потерявший голову от счастья Паскаль слышал только "я согласна".

— Я хочу представить тебя родителям, — заявил он, светясь от гордости.

— Ладно... Но на моих, боюсь, рассчитывать не приходится.

На прощание Мазарин все же сказала "люблю". Молодые люди договорились встретиться вечером на старом месте, в кафе "Ла-Палетт" на улице Сены.

Мама! — Сияющий Паскаль ворвался в библиотеку. — Звони Кадису. У меня для вас грандиозная новость. Мы могли бы поужинать завтра втроем?

53

В последний момент планы поменялись. Встреча в "Клозери-де-Лила" не состоялась. Вместо этого, воспользовавшись наступившим теплом, Сара устроила ужин прямо на террасе особняка на улице Помп. Ей не терпелось познакомиться с будущей снохой.

Дом прибрали и украсили к празднику. На стол постелили белую скатерть; в вазы поставили букеты белоснежных лилий; повсюду разложили альбомы с детскими фотографиями Паскаля. Все было готово к встрече влюбленных. Хотя торжество планировалось семейное и довольно скромное, прислуга, как в старые времена, облачилась в парадную форму и перчатки; горничная расставляла тарелки и бокалы и раскладывала приборы сообразно строгому протоколу. Шампанское остывало в ведерке со льдом; кухню наполнял густой ароматный пар, исходивший от кастрюли с соусом для омара. Из духовки доносился сладкий запах печеных яблок. Жюльетт была счастлива: в доме хотя бы на один вечер воцарилась нормальная семейная атмосфера.

Чего не хватало старинному особняку, так это жизни. Мадам и месье не хватало внука. И тут подоспела сногсшибательная новость: Паскаль, сын хозяев, которого она растила с такой любовью, женится! Сегодня он представит родителям свою будущую жену. И это значит, что через несколько лет дом снова услышит детские голоса. По воскресеньям в его длинных коридорах будет звучать беззаботный смех малышей.

Сара беспокойно поглядывала на часы; до прихода молодых оставалось меньше часа, а Кадиса все не было.

Мазарин нервничала. Кадис категорически отказывался отпустить ее этим вечером. Выставка была почти готова, оставалось только немного подправить пару холстов.

— Прости, Кадис, но сегодня я не останусь.

— Боюсь, у тебя нет выбора. Тебе ПРИДЕТСЯ остаться.

— Моя жизнь не ограничивается тобой.

— Малышка... Но ты же хочешь, чтобы ради тебя я отказался от всего, к чему привык. Ты никогда не задумывалась, чем обернется для нас вся эта рутина, которой ты так жаждешь?

— Ошибаешься. Я ничего не жажду.

— Позвони тому, кто встал между нами, и скажи, что сегодня не придешь. Давай звони!

— Я ухожу!

— Предупреждаю: если сейчас ты переступишь порог моей мастерской, больше можешь не возвращаться.

Мазарин взяла плащ и пошла к дверям.

— Никогда! — повторил Кадис в бессильной ярости.

Дверь захлопнулась, и художник вдруг осознал, что наделал. И взревел так, что Ла-Рюш задрожала от фундамента до купола.

— ДУРА! ТЫ ПОЖАЛЕЕШЬ!

Перепуганная Мазарин трясла запертую железную калитку. Замок не поддавался. В Данцигском пассаже не было ни души, и на помощь ей никто не спешил. Гнев учителя грозил испепелить все вокруг.

Окружавшие Ла-Рюш деревья яростно размахивали ветками; их корни грозили вырваться из земли. Искалеченные статуи зашлись в макабрической пляске, готовые спрыгнуть с пьедесталов и броситься на девушку. Зловещее здание щерило зубастую пасть, угрожая схватить ее; кариатиды покинули свой пост и бросились вдогонку. Вокруг был лес, полный чудовищ. Корни деревьев старались сбить Мазарин с ног. Железная решетка хватала ее за полы плаща, не давая убежать. Все детские страхи вернулись разом, чтобы лишить ее воли.

Кадис догнал девушку, схватил за руки, грубо притиснул к стене. Мазарин чувствовала его дыхание раненого хищника и обжигающую ярость. Он причинял ей боль.