Переплетчик - Эрик Делайе Страница 50

Отряд же Дорнье уже почти прибыл. Управляющему повезло: Одноглазый не то чтобы очень таился. Если бы не смерть убийцы от руки пажа, никто бы и никогда не узнал, что в халупе Одноглазого могут насильно держать дочь самого де Жюсси. В какой-то мере Одноглазый удивился тому, то убийца не пришёл за второй частью своей платы, но подумал, что зайдёт завтра, никуда не денется. Где-то в глубине души Одноглазый даже надеялся на то, что убийца сыграет в ящик и платить ему не придётся вовсе.

«Здесь, здесь», — показал хозяин кабака на один из домов. Никто, кроме Жюля, не знал этих мест, и все оглядывались с некоторым страхом в глазах. Это был тот самый район, где много лет назад Шарль Сен-Мартен де Грези нашёл себе подручных для доставки трупов. Тут нестерпимо воняло, и такая шваль ошивалась по углам, что выходить на улицу без оружия и должного умения с ним обращаться было категорически противопоказано. Жюль же уверенно заехал в открытый двор, выходящий на улицу (видимо, здание либо было ранее, либо и по сей день являлось постоялым двором), где и спешился. У стены стоял невысокий мужчина, который тут же юркнул в дверь: появиться неожиданно уже не получится. Ну что же, Жюль спокойно вошёл, за ним — Дорнье, за ним — паж Николя, за ним — остальные мужчины.

В большом помещении, следующем за предбанником, шла гулянка. На столе вытанцовывали две полуголые девицы, пара пьяниц валялась в углу. У всех присутствующих было по два глаза, если верить беглому осмотру Дорнье. На вошедших обратили внимание не сразу. Мужчины, стоявшего у дверей, не было видно. Жюль сделал два шага вперёд, доставая на ходу шпагу, и точным ударом проткнул горло одного из сидящих — быстро, без лишних разговоров. Девицы завизжали, те из гуляк, кто был ещё достаточно трезв, схватились за оружие. Их было всего трое, и первый тут же попал под удар Жюля, второй — под удар Дорнье, третий пал от рук одного из пажей.

Женщин и валяющихся на полу пьяниц Жюль трогать не стал — он сразу же прошёл в дверь, ведущую в глубь дома. Тут же раздался пистолетный выстрел, Жюль рванулся куда-то вперёд (что было странно, если учитывать его комплекцию), и следующим звуком был звон клинков. Дорнье ворвался в коридор вторым, но Жюль уже лишил соперника жизни. «У вас есть пистолеты?» — спросил он Дорнье. «Да». — «Тогда следуйте первым, стреляйте во всё, что движется. Мы здесь не для того, чтобы щадить. Только если будет Одноглазый — у него действительно один глаз, а ещё одна рука и одна нога, тут трудно ошибиться, постарайтесь не убить, к нему есть разговор».

Они заглядывали в одну комнату за другой, но в этом крыле нашли всего одного служку, который поплатился своей жизнью, один из пажей без лишних слов проткнул его шпагой. В этот момент послышался женский крик. Отряд ринулся в его направлении и через несколько секунд оказался во внутреннем дворике, по противоположному концу которого кто-то кого-то волок, в темноте было не рассмотреть. Пажи оказались достаточно быстроноги, и, хотя преследуемый выстрелил в сторону отряда из пистолета, к счастью, промахнувшись, догнали убегающих в считаные мгновения. Завязался бой.

Их было шестеро против троих, причём Одноглазый не сражался, а тащил Анну-Франсуазу, которая всеми силами пыталась вырваться, хотя негодяй держал свой крюк в опасной близости от её горла. Против нескольких соперников может сражаться только очень хороший фехтовальщик, а бандиты мастерством явно не отличались, и потому ситуация почти мгновенно изменилась. Теперь сцена выглядела следующим образом: шестеро преследователей полукругом стояли возле Одноглазого, прижимающего к себе Анну здоровой рукой и грозящего разорвать ей шею крюком.

«Отпусти девушку», — спокойно сказал Жюль. «Ага, сейчас», — ответил бандит. «Отпусти», — повторил Жюль. «Я ей сейчас горло порву». Дорнье рванулся было вперёд, но вовремя остановился. Одноглазый уже дотрагивался остриём крюка до нежной девичьей шеи. «Если отпустишь, может, останешься жить, если убьёшь, сам понимаешь: умирать будешь долго, очень долго; тебе решать». Это сказал Жюль, Дорнье посмотрел на палача с ужасом: тот шёл на риск. «Да мне плевать, — сказал Одноглазый, — всё одно пропадать».

И в этот момент Анна-Франсуаза, воспользовавшись моментом, нырнула вниз, оцарапав кожу крюком, и выскользнула из объятий негодяя. Тот попытался достать её — хотя бы в спину, — но по крюку ударила шпага Жюля, и спустя секунду Анна уже была в объятиях Дорнье. Одноглазый развернулся, чтобы бежать к ближайшей двери, но двое пажей повалили его на землю и скрутили. Ну, вот и всё, удовлетворённо констатировал Жюль, теперь тебе придётся очень и очень плохо.

Назад отряд шествовал триумфально. Первым — Жюль, за ним — Дорнье с Анной, которая отказалась от того, чтобы её несли, за ней — Николя, остальные пажи волокли Одноглазого. «А где служанка?» — спросил Дорнье, когда они оказались в большой столовой, где не так давно шла пирушка. «Джованна!» — воскликнула Анна. В пылу произошедших событий она как-то совсем забыла, что итальянку увели от неё ещё вечером. «Где она?» — Жюль приставил клинок к горлу Одноглазого. «Поищите там», — мотнул бандит головой с недоброй ухмылкой. Один из пажей зашёл в указанную комнату, дверь была открыта, хоть и не распахнута, и через несколько секунд вышел. «Мертва», — просто сказал он. Анна вырвалась из рук Дорнье и тоже забежала в комнату. Та была скудно обставлена — топчан да шкаф, и на топчане лежала её Джованна с остекленевшими глазами, распяленная, с задранной выше головы юбкой и запекшейся кровью промеж ног. Анна обернулась, и такая ненависть засверкала в её глазах, что не то что одноглазый, даже пажи, ни в чём не виновные, отшатнулись назад. «Едем! — сказала Анна. — Месье Жюль, я хочу, чтобы вы оказали мне содействие». — «Если ваш отец дозволит», — отозвался Жюль. «Но…» — начал было Дорнье, когда взгляд Анны оборвал его на полуслове. «Заберите её», — сказала она в пустоту.

Анна-Франсуаза больше не удостоила Одноглазого ни словом, ни жестом, ни взглядом. Путь до дворца они проделали молча, для Анны взяли одну из лошадей из конюшни постоялого двора. Когда они прибыли в замок, Дорнье, к своему сожалению, ещё издалека увидел свет в кабинете герцога и понял, что тот не спит. Это могло означать, что герцог просто работает, но могло также значить, что тот обнаружил отсутствие управляющего и дочери.

Они решили войти в дом через задний вход, тайно. Жюль с двумя помощниками, волокшими Одноглазого, отправились в домик палача, туда же отнесли и труп Джованны, освободившиеся пажи, в том числе и Николя, пошли в свои комнаты, а Дорнье решил проводить Анну до её спальни. Там-то их и встретил герцог, просто не потушивший свет в кабинете и ожидавший дочь, сидя на её кровати. Он поднял голову, посмотрел на вошедших и сказал: «Теперь рассказывай. Нет, не ты, Анна. Ты, Дорнье». Дорнье молчал, не зная, что делать. Он боялся начать, не зная, как это сделать в присутствии главной героини и виновницы всего произошедшего. «Говори, Дорнье, — сказала Анна-Франсуаза. — Терять уже нечего, ты же всё равно расскажешь».

И Дорнье кратко, чётко, без лишних отступлений и описаний рассказал герцогу, что случилось вчера и к чему это привело. Герцог слушал молча, без эмоций. В какой-то мере этому способствовал его характер, в какой-то — своеобразная привычка. Анна столь часто вытворяла совершенно неразумные и нелогичные вещи, что у отца выработался иммунитет. В то же время он поражался тому, насколько она удачлива. Казалось все предыдущие провалы герцога, связанные с попытками завести потомство, обернулись потрясающей удачливостью Анны-Франсуазы.