Манчестерская тусовка - Николас Блинкоу Страница 5

Вельвету было, навскидку, лет сорок пять. Шон все еще сидел с ним рядом, но слегка отклонялся при каждом его поползновении. Джейк был уже в двух шагах от их столика и наблюдал, как Вельвет наклонился поближе к Шону, чтобы спросить, бывал ли тот в Озерном крае.

— Я на прошлые выходные забирался на Скафелл-Пайк. Просто невероятно. Ты не увлекаешься дальними прогулками?

Джейк покрепче сжал губы, чтобы не рассмеяться. Он представил себе бледного, тощего Шона, явившегося покорять природу — такое можно было себе представить только в бреду. Шон способен изобразить человека, отправившегося в поход, но ни за что не пошел бы туда в действительности. Если Вельвету хочется романтики в духе «Бой'з Оун», ^[8] пускай дает объявление в газету. Сомнительный паб на задворках Деревни ^[9] — не самое подходящее место для романтики.

— Нет, — ответил Шон. — И альпинизмом не занимаюсь, и на лодках ни хрена не плаваю.

На это Вельвет уже не нашелся, что сказать.

Джейк засмеялся. Не слишком громко, но все его услышали, потому что в разговоре в это время как раз возникла пауза. Фея, от которого ничего другого и не ждали, заорал первым:

— Ой, вы посмотрите на нашу девочку! А накрасилась-то — видно, не терпится потрахаться!

Джейк ненавидел такие вот визгливые голубые шуточки, и Фея об этом знал. Но он был уже слишком пьян, чтобы испугаться сурового взгляда, поэтому Джейк выдавил из себя улыбку и сказал:

— Ладно, Фея… Кто из этих двоих платит?

Он кивнул на хоровод стаканов на столике, каждый из которых был на три четверти пуст.

На вопрос откликнулся престарелый:

— Позвольте мне. — В изъеденной экземой руке с мокрыми трещинами он держал двадцатку. — Не возражаете?

Джейк изобразил на лице сомнение: выпятил нижнюю губу и стал похож на вечно недовольного Шона.

Он пожал плечами и нагнулся за банкнотой, но в его движениях еще чувствовались остатки раздражения — как чувствуется запах сигаретного дыма в поцелуе.

— Так, кто что пьет?

Шон и Фея попросили «Гролш», ^[10] заезжий педрила — пинту местного, а старик заказал джин. Только чтобы неразбавленный — никакого тоника: от этой отравы он просто загнется. На столе рядом с его пачкой сигарет стояла непочатая бутылка «Швеппса». Джейк кивнул и повернул в сторону толпы.

Какой-то хрен включил на музыкальном автомате «YMCA»… ну что, молодой человек, тебе совсем паршиво? ^[11] Джейк пробирался сквозь плотную толпу, выискивая в ней узкие лазейки.

Леди-Добрый-День вывалил на барную стойку два своих пятнистых кулака и подмигнул Джейку.

— Джейки! Как вы там, ребятки? Чего желаете?

Добрый-День всегда разговаривал в нос, жеманно растягивая слова — особенно когда был в женской одежде. Но и без нее он тоже гундосил — просто не так сильно.

Джейк помотал головой.

— Ничего. Я уже на выход.

Он толкнул боковую дверь и нырнул в туманный водоворот Манчестера. За столиком никто даже не заметил, что он ушел.

Джейк запросто променяет друзей на двадцать фунтов — можете не сомневаться. Он помчался по Деревне, жадно оглядываясь по сторонам, и вместе с ним по городским трущобам летела двадцатифунтовая купюра. Главное преимущество «Доброго дня» — в том, что он расположен ровно посередине между автобусной станцией Чорлтон-стрит и каналом — в самом сердце Деревни. Оттуда, где остановился Джейк, вся Деревня была как на ладони: ряд одинаковых зданий с покатыми крышами, похожих на старые фермерские домики — как будто их непонятным образом доставили на улицы большого города и бросили тут догнивать; канал, скорее напоминающий широкую сточную канаву, а на его берегах — заброшенные мельницы; козырек многоэтажной автостоянки, под который один за другим, выстраиваясь в стройные ряды, прибывают автобусы и разливают в сырую ночь кровь своих красных огней. Деревню в ту ночь насквозь промочила изморось: казалось бы, от нее могло стать попрохладнее, но вот нет — не стало. Стояла середина декабря, а дождь лил затяжной, осенний. Джейку нужна была всего одна доза «спида» — этого хватит, чтобы отрегулировать фокус и заострить тусклые лучи автобусных фар. Он отправился на поиски: куда ни пойди, до ближайшего грамма отсюда не больше двух минут.

Приблизившись к автостоянке, он заметил, что у будки, в которой оплачивают парковку, кто-то прячется. Он подошел поближе, и, когда мимо проезжала машина, человек на секунду вынырнул из тени. В темноте мелькнуло детское лицо: мелькнуло — и через мгновенье снова исчезло, будто растворившись в воздухе. Сбавь машина ход, мальчишка вышел бы на тротуар и, пока водитель кружил по стоянке, домчался бы до места и стал бы дожидаться там, чтобы обсудить условия. Вот только неправильно он себя ведет. Так осторожно и неуверенно, что сразу и не поймешь, для чего он тут стоит. Джейк уже и раньше видел этого бродяжку, но не знал, как его зовут. Это Фея показал его Джейку — около месяца назад, — и он же тогда окрестил мальчика Шлепанцем. В самую точку. С такой внешностью глупо ждать, что кто-нибудь станет с тобой церемониться. Джейка охватывало чувство беспомощности всякий раз, когда Шлепанец попадался ему на глаза, но обычно достаточно было просто отвести взгляд — и все. А сегодня еще слишком рано, да к тому же дождь, поэтому вокруг кроме Шлепанца — ни души. Даже в привокзальном ларьке с едой никого нет — ни внутри, ни снаружи.

Джейк перешел через дорогу — спросить у Шлепанца, не знает ли он чего.

Мальчик встретил его в дверях: худощавое лицо мерцает в полумраке, волосы коротко острижены, и от этого он кажется еще моложе — настоящий мальчик-беженец: подхватил вшей и был в панике обрит. Хотя вообще-то ему, наверное, лет шестнадцать, а то и все семнадцать. Иначе бы он сидел под присмотром какого-нибудь приюта — вряд ли у Шлепанца есть семья и дом, уж слишком часто Джейк встречает его по ночам.

— Меф ^[12] никто не продает, не видел?

Мальчик кивнул.

— Не знаю, как его зовут, но такой, в белом парике.