Огоньки светлячков - Пол Пен Страница 5

Я вышел из спальни, а брат все сидел на кровати и свистел. В общей комнате я лег на пол и положил подбородок на две ладони, сложенные перед собой одна на другую. Кактус я поместил на самое пятнышко света. Над иголками закружились пылинки. Луч скользил по полу, и я сдвигал горшочек, чтобы кактус всегда находился в его свете.

Если бы мой брат мог отправиться в страну Оз так же легко, как оказывался там мысленно, я бы тоже смог представить себя ковбоем из вестернов, которые смотрел папа.

Я провел весь день на полу, гуляя по пустыне среди гигантских кактусов.

4

Прошло много времени, прежде чем яйцо зашевелилось.

– Оно должно всегда оставаться теплым, – напомнила мама, и я тщательно следил за этим. Цыпленок должен вот-вот вылупиться. Видимо, папа обманул меня, сказав о неоплодотворенных яйцах. Впервые утром увидев, что яйцо перекатилось, я чуть не закричал от восторга, но сдержался, ведь это был наш с мамой секрет. Тот факт, что брат видел, как я копался в ящике, не означал, что он помнил об этом пять минут спустя. Я зажал рот обеими ладонями, не зная, что делать. Чувство отеческой ответственности подталкивало меня к быстрым действиям. Я взял яйцо и прижал к пупку. Скорлупа его была теплее, чем обычно. Я даже почувствовал, как бьется за ней сердце цыпленка. Бегом я помчался разыскивать маму, которая помогла бы ему вылупиться.

В общей комнате никого не было. Я несколько раз повернулся, изучая каждый угол помещения. В ванной также никого не оказалось, и мне пришлось отправиться в спальню родителей. Дверь здесь была железной, и у нее не было ручки, как у остальных, открыть ее можно было только ключом изнутри, а ключи были только у мамы и папы. Нам запрещалось заходить внутрь, но сейчас я был так взволнован удивительным событием, что несколько раз ударил по металлическому полотну лбом, надеясь привлечь внимание мамы.

– Иди к себе, – раздался изнутри ее голос.

– Мама, это очень важно, – сказал я и опять стукнул лбом. – Он скоро… – Тут я осознал, что отец, видимо, тоже там, с мамой, и не стал договаривать. – Мне очень нужно, чтобы ты вышла.

– Позже! – выкрикнула мама. – Сейчас я не могу.

– Пожалуйста, – настойчиво заныл я.

Вытянув руки с беспомощным яйцом, я задумался, что же теперь делать. Мама ведь справилась с родами сестры, когда была чрезвычайная ситуация, сейчас тоже чрезвычайная ситуация. Я умолял ее и хныкал, прижимаясь лицом к дверной раме. Папа не любил, когда я плачу, и я знал, что он скоро начнет ругаться из-за двери.

Наступила тишина, потом я услышал приближающиеся мамины шаги. Она хотела открыть дверь и выяснить, что случилось, и, конечно, не знала, что я прижался к ней всем телом. Ключ повернулся в замке, и дверь стала открываться под моим весом. Маме не удалось сдержать напор. Я повалился вперед, не успев вытянуть руки, чтобы защитить яйцо. Перед глазами замелькали кадры: потолок комнаты, стиральная машина в углу, пол, лицо мамы, ее ноги, закрывающаяся дверь.

Я открыл глаза, когда лежал на спине в изножье родительской кровати, все еще прижимая ладони к животу.

Мама тревожно вглядывалась мне в лицо. Затем она обратила внимание на руки. Ее открытый глаз смотрел с пониманием. Рубцы и складки обожженной плоти на другой щеке не дрогнули. Они чуть шевельнулись лишь тогда, когда она искоса глянула куда-то вправо.

На папу. Сейчас он спросит меня, что я прячу. И увидит яйцо. И вложит мне в руку, сожмет своей и станет давить. И скорлупа лопнет, а меж пальцев потечет склизкая, вязкая жидкость. Нет, теперь это будут косточки и перья. Они упадут на пол и не оставят лужу, которую маме надо будет вытирать. Мертвое тело ударится о пол с глухим звуком. Я ждал его и уже, кажется, слышал. Я зажмурился, ожидая вопроса отца, но услышал голос мамы:

– Что случилось, сынок? Ты заболел?

Я открыл глаза, мама нагнулась и потянула меня за руку. Я сел и оглядел кровать. Папы на ней не было. Не было и у шкафа у стены справа. И у стиральной машины. Его вообще не было нигде в комнате. Я протянул маме яйцо.

– Нет, мама, не я, вот…

Она зажала мне рот ладонью, второй накрыла яйцо. Я попытался сказать слово, но вместо этого лишь закусил складку ее кожи. Грубой и какой-то странной. У нее был вкус, как у земли в горшке с моим кактусом. Мама толчком опустила мою руку, будто пряча яйцо.

– Если ты заболел, пойди скажи бабушке. Она знает, что делать. Папа очень рассердится, если узнает, что ты заходил сюда, когда дверь была заперта. – Не убирая руки от моих губ, мама вытолкала меня в коридор. – Ты ведь знаешь, я должна буду ему рассказать.

Я не мог ответить, поэтому замахал рукой, указывая на яйцо. Мама взглянула на него лишь мельком и опять произнесла:

– Бабушка знает, что делать.

В коридоре, подальше от двери, она наконец убрала от моего рта свою руку.

– Мама, цы… – начал я, и она вернула руку на прежнее место.

– Ступай к бабушке, – медленно произнесла она и кивком указала на комнату. – Туда не ходи, в большой комнате будет твой отец.

Я наморщил нос. Мне больше хотелось побыть в общей комнате.

Мама захлопнула дверь перед моим лицом и дважды повернула ключ.

Я нажал на ручку подбородком и открыл дверь в комнату бабушки. Яйцо пульсировало в моих руках, как горячее сердце. Оно было похоже на гигантскую хризалиду бабочки сатурнии, глядя на которую видно, как бежит кровь внутри гусеницы.

В спальне горел свет. Бабушка сидела на краю кровати, прислонившись спиной к стене, и не сводила отсутствующего взгляда со спящего ребенка, с теней, которые отбрасывали на него реечки колыбели. На другой кровати спала моя сестра, натянув простыню до самого лба. Рядом на тумбочке белела носатая маска.

– Свет включен, – сказал я бабушке.

Она повернулась, будто не слышала, как я вошел.

– Знаю. Оставь. Это для него. И не ори так.

Она указала рукой на младенца. До маски она, наверное, тоже могла бы дотянуться.

– Что стряслось? – прошептала бабушка. – Я слышала, как ты сломя голову носился по дому. Ты заходил в комнату родителей?

– Дверь случайно открылась, – объяснил я. – Но папы там не было.

Я сделал шаг к ее кровати. От бабушки всегда пахло ароматной пудрой. Когда она пользовалась ею, на лице и одежде часто оставались белые пятна.

– Скоро вылупится цыпленок, – сообщил я.

Морщинистая рука коснулась скорлупы. После пожара бабушка почти ничего не видела.

– Это твое яйцо. – Она понизила голос и продолжала: – Твоя мама рассказала мне о нем.

– Скоро вылупится цыпленок, – повторил я.

Бабушка нахмурилась. Одна ее бровь была узкой и редкой, на ней был шрам, и волосы в этом месте не росли. Их навсегда забрал огонь. Вместе со зрением.

– Цыпленок? Из неоплодотворенного яйца? – Верхняя губа ее приподнялась. – Ну-ка, что сказала тебе мама?