Мания встречи - Вера Чайковская Страница 5

Начала она плохо. Совсем так, как учили в Московской или в какой-нибудь другой консерватории, – красивый звук, ощущение легкости и текучести голоса, точно спетые ноты. Разве этого мало? Но стоило ли для этого, для этого?..

В какой-то момент он перестал рассуждать, злиться, взвешивать. Он не заметил, как его захватило и понесло. И он словно впервые ощутил всю неслыханность и невозможность такой доверчивости и такого простодушия. Ловил каждый звук, каждую интонацию…

Закончив, Таня быстро юркнула в кулису. Зал взревел, и прежний особнячок наверняка бы рухнул, а этот, обновленный, чудом устоял. Алябьева вышла и пропела нечто бравурное из какой-то всем известной оперетки, впрочем очень миленькое. Хотелось подпевать. Ей аккомпанировали аккордеонисты, демонстрируя виртуозную технику.

Тураев отключился. Он думал, что раздвоенность Тани Алябьевой отчасти сродни его собственной. Он тоже как-то потерялся в новой жизни, не знает, что принять, что отбросить. Но у нее это достигло каких-то чудовищных размеров, надлома. О «Письме Татьяны», спетом словно специально для него, он старался не думать. Скорее всего – это какие-то его собственные фантазии, обман чувств…

Зрители расходились. Тураев зачем-то медлил, стоял у стены, опустив голову.

– Иван?

Визгливый женский голос его окликнул. Он поднял глаза и увидел, что к нему приближается особа с золотым обручем в волосах и в золотых брюках, похожих на восточные шальвары. Блеск наряда настолько затмевал ее внешность, что ему сначала показалось, что у дамы вовсе нет лица, и только приглядевшись, он обнаружил мелкие, хищные черты, ничего ему не говорящие. Оказалось, что это его бывшая однокурсница. Но и в далекие студенческие годы он все время путал ее с подружкой.

– Ты где?

Бывшая однокурсница с любопытством покосилась на его футболку с заклепками, на ковбойскую шляпу в руке.

– Я?..

Действительно, где он? Но тут до него дошел простой смысл вопроса.

– …В музее…

– Где же тебе еще и быть!

Бывшая однокурсница громко расхохоталась и быстро огляделась по сторонам.

– А я в банке. И муж в банке. Оба оказались в одной банке! Как таракашки!

Она еще громче расхохоталась и снова огляделась.

– Двое детей. Может, тебя подвезти? Мы на двух машинах. Муж из офиса, я из дома.

– Что?.. Из дома?..

Он ничего почти не слышал и не понимал. Но и у этой блестевшей обручем и шальварами дамы интуиция оказалась не хуже, чем у Мамедыча. Или это было какое-то звериное чутье на возможную «поживу»?

– Хочешь, познакомлю с Алябьевой? Она – моя приятельница. Ну, не совсем приятельница – клиентка.

– Хочу!

Опять его поманили «волшебным» именем, и снова он не выдержал искушения.

Через какой-то боковой проход перестроенного института они пробрались в комнату для артистов. За дверью было тихо. Видимо, кроме Тани, все ушли. А может, и Таня ушла? Сердце Тураева заныло. Не уходи! Не уходи!

– Таня, это я!

Бывшая тураевская однокурсница чуть приоткрыла дверь. Потом нахально в нее пролезла. Тураев остался стоять возле двери, не решаясь последовать за расторопной знакомой. Его ведь не звали и не ждали. Через минуту та выкатилась.

– Как, ты здесь? А почему не пошел за мной? Я думала – сбежал! Скажи ей что-нибудь!

И она обеими руками, приложив изрядное усилие и выказав неженскую хватку, втолкнула его в полуоткрытую дверь. Получилось, что он не вошел, а влетел в комнату, размахивая руками и огрызаясь.

– Вы кто?

Таня Алябьева повернулась к нему на вертящемся кресле, отвернувшись от зеркала. И снова он не знал, как ответить. Глядя на застывшее лицо Тани с выщипанными бровями и жгуче-черными волосами, торчащими, как зверообразный парик шармарки, он решил промолчать. В считанные, случайные минуты встречи лучше не произносить лишних слов, не извиняться, не оправдываться, не объяснять, что это не тот музей, где Пушкин, а совсем другой…

– Я вас знаю?

Таня недоуменно стала в него вглядываться.

– Нет, нет, не знаете. Я просто… Вообще-то мне не понравилось, но были моменты…

Тураев запутался и замолчал.

Таня вскочила и резво к нему подбежала.

– Так это я вас заприметила в зале? Вы ведь сидели с краю? Как он… У меня был друг – он тоже всегда садился с краю. Вот я и смотрю, кто там сидит. И вообще вы на него похожи. Вы не еврей? Отчего вы не в Штатах, не в Израиле? Странно, что не уехали! Вы старше, оттого и не уехали! Лет на сто старше. Значит, вам не понравилось? А мне не нравится ваш прикид. Где вы его выкопали? У вас вид дирижера, а вы, как… свинопас. Вот уж он был франтом, всегда отутюжен – настоящий музыкант, артист! Не знаю, как сейчас, но тогда он себе такого… Маша!

Таня закричала каким-то хриплым, вовсе не певческим голосом.

Растерянная нескладная девица явилась на крик.

– Шурин фрак у тебя?

Девица что-то невнятно проговорила, оправдываясь.

– Потом почистишь, потом! Неси скорее сюда!

Через минуту фрак был доставлен. Девица несла его на вешалке, бережно, как ребенка. Не этот ли фрак был на аккордеонисте? Но Тураев не успел додумать. Его оглушил Танин голос.

– Снимите эту гадость!

Она ткнула пальцем в его новенькую черную футболку с зеленой вставкой и заклепками на плечах.

– Маша, манишка осталась?

Девица что-то плаксиво пробормотала. Тураев не шевелился, переводя недоумевающий взгляд с Тани Алябьевой на девицу.

– Все. Стриптиз отменяется. Надевайте, как есть. Шура примерно такого же роста и сложения. Как тот. Оттого и взяла эту пьяную свинью.

Тураев никак не прореагировал на Танину команду.

– Надевайте же!

Он взглянул на Таню с прежним недоумением.

– Зачем?

– Как – зачем?

Таня едва не плакала от какой-то непонятной ему досады и раздражения.

– Затем, что я вас прошу. Затем, что он носил фрак. На концертах носил. А сейчас фраки носят какие-то придурки. Ну пожалуйста, наденьте!

Таня сложила руки умоляющим жестом.

Он запутался в рукавах. Потом постарался выпрямить спину. Таня, схватив с подзеркальника щетку для волос, пригладила ему волосы, седые, но по-юношески густые и пушистые.

– Вылитый он! Посмотритесь же в зеркало!

– О ком вы все время говорите?

Тураева стал злить этот неведомый двойник, из-за которого Таня в упор не видела его самого. Она ответила на какой-то другой вопрос.

– Уехал – и все стало безразлично. Больше десяти лет уже… И деньги, и успех, и репертуар. Все!.. Вы точно не музыкант?