Брачные узы - Давид Фогель Страница 5

Примерно в три часа пополудни того же дня Гордвайль держал путь в свое излюбленное кафе, где надеялся найти «жертву», то есть какого-ни-будь знакомого, у которого можно будет занять денег. Если «жертва» найдется, он поедет за город, в Каленберг, или отправится в Пратер.

На узкой, тенистой и тихой улочке Тифен-Грабен [1]в самом центре большого города, застроенной оптовыми складами кож и тканей, грузчики в рабочей одежде погружали огромные ящики на широкие подводы. Ломовые лошади с мохнатыми зимой и летом бабками ели овес из подвешенных к мордам торб; они сосредоточенно жевали его, погруженные в свои мрачные мысли. Привратник в деревянных башмаках, со свисавшей изо рта длинной трубкой, поливал водой тротуар из ржавой лейки. В воротах стояла молодая служанка в белом переднике и раз за разом протяжно кричала: «Фло-оки, домо-ой!» Однако коричневый щенок с длинным туловищем и короткими кривыми лапами был занят — он носился большими кругами за окурком, подгоняемым ветром, и не думал возвращаться домой. Красавец грузчик с другой стороны улицы, глумясь, обратился к служанке: «Мицерль, может, придешь ко мне сегодня ночью?» Потом прогромыхал тяжелый грузовик, и Флоки словно сдуло в сторону.

Из открытых складов распространялся острый, приятный запах выделанной кожи и свежей мануфактурной краски. Везде вокруг кипела работа, видны были плоды незаметного постоянного труда, и в Гордвайле проснулось желание подойти к грузчикам, подставить плечо и, преодолевая сопротивление тяжелого груза, помочь им поднимать ящики наверх. В эту минуту он ощутил себя отверженным, отлученным от всех, кто вносит свой вклад в существование мира. Подобно всем физически слабым, а потому неспособным к тяжелой работе людям, он именно в ней видел путь к достижению человеком полного удовлетворения. Встав поодаль, Гордвайль с завистью стал наблюдать за грузчиками. Нет, куда ему до этих парней! Он с пренебрежением оглядел свое тощее, маленькое тело — казалось, оно состоит лишь из нервов и мозга, — и двинулся дальше. Не успел он пройти и нескольких шагов, как ему послышалось, что кто-то зовет его по имени. Он обернулся, но не увидел никого из знакомых. Двинулся дальше и через несколько шагов почувствовал, как кто-то хлопнул его по плечу.

— Сервус, Гордвайль! — весело воскликнул у него за спиной доктор Астель. — Как дела? Ты был там утром?

— Был.

— И что? — поинтересовался доктор Астель, склоняя к Гордвайлю свое длинное тонкое тело.

— Ничего не вышло.

— Как же так?

— Сказал, чтобы я зашел через четырнадцать дней. Он должен поразмыслить.

— Ну и пошел он ко всем чертям! Обманщик и негодяй!

В этот момент Гордвайль заметил Лоти Боденхайм, поджидавшую их в нескольких шагах впереди.

Подходя к ней, он успел спросить доктора Астеля, не найдется ли у того немного денег, и получить утвердительный ответ.

— Вы куда собрались, Гордвайль? — спросила Лоти.

— Просто бродил по улицам, — без особой причины солгал Гордвайль.

— Коли так, присоединяйтесь к нам. Мы едем в Пратер.

— Конечно, конечно! — поспешил согласиться доктор Астель, хотя ему явно это было не по душе. — Поедем втроем «наслаждаться великолепием природы».

Они направились на набережную Франца-Иосифа, намереваясь поехать оттуда на трамвае.

Доктор Астель был из той породы людей, у которых, как кажется, никогда не бывает ни минуты свободного времени, все их слова и поступки проникнуты странной лихорадочной деловитостью, словно они заняты самым важным делом в мире. Сейчас он вдруг начал, оживленно жестикулируя, взволнованно рассказывать о некоем Цукерберге (Гордвайль впервые слышал это имя), который застал свою жену в кафе за ужином с одним из своих друзей и публично дал ей пощечину, после чего пошел домой и пытался пустить себе пулю в лоб. Лоти проявила большой интерес к рассказу, выспрашивала подробности, словно эта история почему-то задела ее за живое. Потом они сели в трамвай, проехали до конечной остановки на Хаупт-аллее и вышли недалеко от «Третьего кафе».

Воздух здесь был свеж и немного влажен. На лужайках вокруг уже пробивалась зелень. Длинная прямая аллея была почти пуста. Лишь время от времени бесшумно проносился автомобиль или гордые кони увлекали за собой роскошную карету, мерно и четко стуча по асфальту копытами, да иногда проезжал всадник по боковой дорожке для верховой езды, и копыта его лошади глухо тонули в рыхлом песке. Лоти оперлась о руки обоих молодых людей, и они направились в глубь аллеи. Некоторое время шли молча. Затем Лоти вымолвила, устремив сбоку на Гордвайля взгляд своих серых глаз:

— Вообще-то, Гордвайль, мы давно не виделись.

И тут же добавила, то ли серьезно, то ли с усмешкой:

— Я уже стала по-настоящему скучать по вам.

— Ну, я полагаю, вы легко перенесли это, — сказал Гордвайль, смеясь.

— Как знать, как знать…

И с внезапным восторгом:

— Ах, как здесь прекрасно, мальчики! Так прекрасно, что вдруг перестаешь понимать, где находишься… Кажется, ты только сейчас появилась на свет и видишь все это в первый раз. В такие моменты человек способен на самые неожиданные поступки. Совершить подвиг или, наоборот, что-то омерзительное, убийство например…

— Успокойтесь, моя милая! — рассмеялся доктор Астель. — Я надеюсь, вы не меня собираетесь убивать в эту минуту?

— Нет-нет! Вам нечего опасаться! — встряхнувшись, промолвила Лоти с усмешкой.

Она вдруг высвободилась из их рук и, подпрыгнув, поцеловала Гордвайля в губы.

— Его, Гордвайля, а не вас!..

— Если так, Лоти-Лотерл, тогда уж и меня заодно, — взмолился доктор Астель, забавно скривив лицо.

— Вы опоздали, дорогой мой! Вы струсили!

Гордвайль взял руку Лоти и соединил ее с пальцами доктора Астеля.

— Ну, дети, помиритесь и живите отныне в мире и согласии.

— Что вам за дело, Гордвайль! — вспылила Лоти без видимой причины и с силой вырвала руку. — Вас это вовсе не касается! Какая невоспитанность!.. Вмешиваться в чужие дела!..