Дочь хранителя тайны - Ким Эдвардс Страница 5

Врач будто перенесся назад во времени. Его сестра родилась с пороком сердца и росла очень медленно, а если пыталась бегать, то сразу же задыхалась и у нее из груди вырывались слабые хрипы. Много лет, до первой поездки в моргантаунскую больницу, они не понимали, в чем дело. Потом узнали, но помочь ничем не могли. Мать отдавала дочери всю себя, но та все равно в двенадцать лет умерла. Ему тогда было шестнадцать, и он уже переехал в город, где заканчивал старшие классы – этап на пути к Питтсбургу, медицинскому колледжу и своей теперешней жизни. Несмотря на это, он хорошо помнил огромное, бесконечное горе матери и то, как она каждое утро, в любую непогоду, сложив на груди руки, шла на гору к могиле.

Медсестра сделала шаг, остановилась рядом и наклонилась к ребенку.

– Мне очень жаль, доктор, – сказала она.

Он держал младенца так, словно забыл, что нужно делать дальше. Крохотные ручки девочки поражали своим совершенством. Зато промежутки между большими пальцами ног и остальными пальцами зияли, как дыры от выпавших зубов, а в глазах при внимательном рассмотрении были отчетливо видны пятна Брашфилда: крохотные снежинки на радужной оболочке. Он представил себе маленькую сливу ее сердца, вероятнее всего пораженного пороком, и подумал о тщательно выкрашенной детской, о милых зверушках и единственной кроватке. Вспомнил жену, стоявшую на дорожке перед укутанным слепящей пеленой домом, и ее слова: «Наш, мир никогда не будет таким, как прежде».

Детская ладошка мазнула его по руке. Он вздрогнул и поневоле начал выполнять привычные процедуры: перерезал пуповину, выслушал сердце, легкие. Все это время он думал о метели и серебристой машине, упавшей в кювет, о глубокой тишине абсолютно пустой клиники. Позднее, мысленно возвращаясь к этой ночи – в грядущие месяцы и годы ему предстояло часто размышлять о поворотной точке своей жизни, мгновениях, на которые всегда нанизывалось все остальное, – он первым делом вспоминал безмолвие кабинета и бесшумный снегопад за окном. Тишина была настолько всеобъемлющей, что, казалось, уносила его куда-то вверх, под потолок, а потом выше, выше, где он сливался со снегом, и происходящее в комнате становилось сценкой из другой жизни в ярко освещенном окне, которую ты, сторонний наблюдатель, видишь, случайно проходя мимо по темной улице. Именно это ему предстояло помнить: ощущение бесконечности пространства. Машина в кювете и далекий свет в окнах собственного дома.

– Ну все, можете мыть. – Он передал почти невесомого ребенка в руки медсестры. – Но сюда потом не приносите, оставьте там. Не хочу, чтобы жена знала. Не сейчас.

Медсестра кивнула и ушла, а вернувшись, уложила его сына в переносную люльку, которую они привезли с собой из дома. Врач к тому времени полностью сосредоточился на извлечении плацент, и те вышли наружу идеально, темные, плотные, каждая размером с небольшую тарелку. Двуяйцовые близнецы, мальчик и девочка, один – внешне абсолютно здоровый, вторая – с лишней хромосомой в каждой клеточке тела. Насколько вероятно такое событие? Его сын в сумке беспорядочно махал ручками, быстро, но плавно, словно еще купался в водах матки. Врач ввел жене успокоительное и вновь опустился на стульчик, чтобы зашить надрез. Занималась заря, в окнах медленно собирался свет. Он следил за движениями своих пальцев и думал о том, какие удачные выходят стежки, крохотные, как у нее, такие же ровные и аккуратные. Она оторвала целую полосу одеяла из-за одной-единственной, его глазу и невидимой, ошибки.

Закончив, врач направился в соседнюю комнату, к медсестре. Сидя в кресле-качалке, та баюкала девочку. Она молча встретила его взгляд, и ему сразу вспомнился вечер, когда она наблюдала за тем, как он спит.

– Я напишу вам адрес… – Он черкнул несколько слов на обратной стороне конверта. – Отвезите туда девочку. Когда рассветет, разумеется. Я выпишу свидетельство о рождении и предупрежу о вашем приезде по телефону.

– Но ваша жена… – сказала медсестра, и он, из своего далекого далека, услышал не одобрительное изумление, прозвучавшее в ее голосе.

Он представил свою младшую сестру, худенькую и бледную, хватающую ртом воздух, и мать, отворачивающуюся к окну, чтобы скрыть слезы.

– Неужели вы не понимаете? – очень тихо спросил он. – У несчастного ребенка, скорее всего, серьезные проблемы с сердцем. Смертельный порок. Это убьет жену. Я обязан избавить свою семью от ужасного горя.

Он говорил с убеждением. Он верил собственным словам. Медсестра пристально смотрела на него, с удивленным, но в целом непроницаемым лицом, а он ждал, когда она скажет «да». В тогдашнем своем состоянии он и мысли не допускал, что она может ответить иначе. Он не думал – как думал позже, вечером того же дня и многими следующими вечерами, – какие фатальные последствия вызовет его поступок. Он лишь раздражался от ее медлительности и чувствовал, как наваливается сильнейшая усталость; больница, такая привычная, вдруг показалась незнакомым местом, куда он попал во сне. Он невозмутимо встретил взгляд медсестры, и она наконец кивнула – легко, почти незаметно.

– Снегопад, – пробормотала она, глядя в пол.

* * *

К середине утра непогода начала стихать, и где-то далеко заскрежетали снегоуборочные машины. Врач проследил из окна, как медсестра смела снег со своей голубоватой машины и укатила прочь, в мягкий и белый мир. Девочки не было видно, она спала на заднем сиденье, в коробке, застланной одеялами. Машина повернула налево, за угол, и скрылась. И тогда он вернулся к своей семье.

Жена спала, рассыпав по подушке золотистые волосы. Врач и сам время от времени задремывал. Очнувшись, смотрел на пустую автомобильную стоянку, на дым, поднимающийся из труб домов на противоположной стороне улицы, и обдумывал, как сообщить жене. Никто не виноват, скажет он. Дочь будет в хороших руках, в обществе себе подобных, под неусыпной заботой. Так будет лучше для всех.

Ближе к полудню, когда снег совсем прекратился, жену разбудил плач проголодавшегося ребенка.

– Где он? – спросила она, приподнимаясь на локтях и отводя волосы от лица.

Мальчик, теплый и легкий, был у него на руках. Врач присел на край кровати и передал сына жене.

– Доброе утро, моя радость, – сказал он. – Погляди, какой у нас чудный малыш. Ты молодец, просто герой.

Она поцеловала ребенка в лобик и, распахнув халат, приложила к груди. Младенец тут же приник к соску. Жена подняла глаза и улыбнулась. Он взял ее свободную руку, вспоминая, как крепко она хваталась за него, впечатывая в его плоть оттиск своих пальцев. И как сильно ему хотелось защитить ее.

– Все в порядке? – спросила она. – Милый? В чем дело?

– У нас родились близнецы, – медленно произнес он и будто бы снова увидел черноволосые головенки и тельца, скользящие в его руках. На глаза навернулись слезы. – Разнополые.

Жена ахнула:

– И девочка?! Феба и Пол. Но где же она?

У нее были такие маленькие пальчики, подумал он, прямо лапка маленькой птички.

– Милая, – начал он, но голос сорвался и тщательно подготовленные слова улетучились из головы. Он закрыл глаза, а когда опять смог говорить, обнаружил, что на смену им пришли совсем другие. – Любовь моя, – сказал он. – Мне так жаль… Это ужасно. Наша дочка родилась мертвой.