Ангел на мосту - Джон Чивер Страница 5

Зазвонил телефон, и она бодрым голосом произнесла: «Хелло!» Звонила женщина, приходившая к ним дважды в неделю убирать дом.

— Миссис Пастерн? Это я, Беатрис, — сказала она. — Я хочу сообщить вам одну вещь, которую, по-моему, вам следует знать. Я не сплетница. Вы меня знаете. Я не какая-нибудь Адель — та только и делает, что ходит из дому в дом да рассказывает, кто с женой не живет, у кого в корзине для бумаг пустые бутылки из-под виски и к кому никто не хочет приходить на коктейли. Я не Адель. Я не сплетница, миссис Пастерн, вы меня знаете. Но то, что я узнала сегодня, я все же должна вам рассказать. Я работала у миссис Флэннаган, и она показала мне какой-то ключ и сказала, будто это ключ от вашего бомбоубежища, и что будто бы его дал ей ваш муж. Не знаю, правда это или нет, но я подумала, что вам следует это знать.

— Спасибо, Беатрис.

Из интрижки в интрижку — он снова и снова втаптывал в грязь ее доброе имя; он надругался над ее свежестью и чистотой, пренебрег ее любовью, и все же ей никогда не приходило в голову, чтобы он мог предать ее в самом главном — в планах, которые они вместе так тщательно продумали на случай конца света. Она вылила остатки коктейля, приготовленного для епископа, в свой бокал. Вкус джина был ей противен, но обрушившаяся на нее беда ощущалась ею, как физическая боль, и только джин — несмотря на то, что с каждым глотком ее негодование возрастало все больше и больше, — только джин, казалось, мог эту боль немного притупить. За окном внезапно потемнело, ветер переменился, пошел дождь. Что же теперь делать? Возвращаться к матери? Нельзя, у матери ведь нет бомбоубежища. Молиться? Но чисто земная озабоченность епископа набросила тень на все царство Божие. А думать о нелепом распутстве мужа без джина было невозможно совсем.

Ей вдруг вспомнилась ночь, та судная ночь, когда они приговорили тетю Иду и дядю Рафа к сожжению на атомном костре; согласились принести в жертву: она — свою трехлетнюю племянницу, он — пятилетнего племянника, и когда они, как двое убийц-заговорщиков, решили отказать в милосердии даже престарелой матери мистера Пастерна.

Чарли застал свою жену вдребезги пьяной.

— А я и дня не согласна сидеть в этой яме с миссис Флэннаган, объявила она, как только он вошел.

— Не понимаю, о чем ты говоришь?

— Я повела епископа посмотреть бомбоубежище, а он…

— Какого епископа? При чем тут епископ?

— Не перебивай меня. Слушай внимательно, что я тебе скажу. У миссис Флэннаган есть ключ от нашего убежища. Ты ей подарил ключ от бомбоубежища.

— Кто тебе это сказал?

— У миссис Флэннаган есть ключ от нашего бомбоубежища, ты ей подарил ключ, — повторила миссис Пастерн.

Он выскочил под дождь, кинулся к гаражу и прищемил дверью пальцы. От нетерпения и ярости он лишний раз нажал ногой на стартер, и теперь ему пришлось сидеть с выключенным мотором, ожидая, когда карбюратор освободится от лишнего бензина. Свет фар выхватил из темных углов гаража весь закулисный хлам, скопившийся за долгие годы их безрассудно расточительной жизни. Садовые скамейки, стулья, столики, электрические сверла и травокосилки — все это ныне поломанное и приведенное в негодность имущество стоило целое состояние. Чарли снова включил мотор, стремительно вырвался на дорогу, миновав перекресток при красном свете и даже не заметив, что какую-то долю секунды его жизнь висела на волоске. Не все ли равно? Не сбавляя ходу, он повел машину в гору и все это время сжимал руками баранку с такой свирепостью, словно это была глупая пухлая шея миссис Флэннаган. Она не пощадила его детей, посягнула на честь его детей, нарушила душевный покой его детей, его возлюбленных детей.

Он подъехал к парадному входу. В окнах горел свет, до ноздрей Чарли донесся дым из камина, но, как он ни вглядывался в застекленную дверь, он не мог обнаружить за ней никакого признака жизни. Было тихо, и только дождь барабанил по крыше. Чарли дернул дверь — она оказалась на запоре. Он стал стучать кулаком изо всей силы. Долгое время никто к нему не выходил, и когда миссис Флэннаган наконец появилась в прихожей, Чарли решил, что она спала и только что проснулась. На ней был тот самый пеньюар, который он ей подарил когда-то. Она поправила волосы перед зеркалом и открыла дверь. Чарли ворвался в прихожую и тотчас набросился на нее с упреками.

— Зачем ты это сделала? — кричал он. — Что за идиотство такое?

— Я не понимаю, о чем вы говорите.

— Зачем ты сказала моей жене про ключ?

— Я ничего не говорила вашей жене.

— Кому же ты сказала?

— Я ничего и никому не говорила.

Она передернула плечами и опустила глаза на кончик туфельки. Как это часто бывает с отъявленными лгунишками, где-то в глубине души у нее таилось преувеличенное уважение к истине, выражавшееся в непроизвольных жестах сигналах, указывавших на то, что она лжет. Чарли понял, что правды ему от нее не добиться. Даже если бы он употребил для этого всю силу своих бицепсов, он бы не вытряхнул из нее истины. А если бы и добился от нее признания, то не выиграл бы от этого ровным счетом ничего.

— Я хочу пить, — сказал он. — Плесни мне чего-нибудь.

— Может быть, вы уйдете сейчас, остынете немного… а потом приходите, поговорим.

— Я устал, — сказал он. — Устал. Господи, как я устал! Я сегодня целый день не присаживался.

Чарли прошел в гостиную и налил себе виски. Он посмотрел на свои руки — они были черны от поездов, от лестничных перил, дверных ручек и бумаг, которые ему довелось перетрогать за долгий рабочий день; он увидел свое отражение в зеркале — намокшие под дождем волосы сбились и прилипли к вискам. Из гостиной он направился через библиотеку к ванной. Миссис Флэннаган издала испуганный писк. Чарли открыл дверь ванной и встретился лицом к лицу с совершенно голым человеком.

Чарли тотчас захлопнул дверь, и наступила та томительная, словно пульсирующая под неслышный метроном тишина, которая через минуту должна разразиться громовой сценой.

Первой нарушила молчание миссис Флэннаган.

— Почем я знаю, кто он такой? — сказала она. — Я не могла его прогнать, вот и все… Я знаю, что вы думаете, и мне все равно. В конце концов это мой дом, я вас не звала и не обязана отчитываться перед вами ни в чем.

— Отойди от меня, — сказал он. — Отойди, а не то я тебя задушу.

* * *

Он снова вышел на дождь и поехал домой. Звуки и запахи, которые встретили Чарли, как только он открыл дверь, говорили о том, что на кухне готовится еда. «Эти вечные звуки и запахи, — подумал он, — не они ли были первыми вестниками жизни на земле и не им ли суждено оказаться последними ее проявлениями?»

В гостиной лежала вечерняя газета. Чарли схватил ее со стола и закричал:

— Бомбу им, бомбу! Пусть знают, кто командует парадом! — Но тут же, упав в кресло, прошептал: — О господи, когда же все это кончится?

Миссис Пастерн возникла в двери буфетной.