Узница. 11 лет в холодном аду - Натали Швайгер Страница 5

Жизнь в Манпуре до сих пор определяется временами года и временем сбора урожая. С конца июня по сентябрь у нас баркха — сезон дождей, а месяцы перед сезоном дождей очень жаркие и пыльные. Тогда над страной носится красный песок и толстым слоем покрывает наши поля, кусты, деревья и дороги. Он проникает сквозь любую щель, попадает в глаза, уши, нос и рот. Он всюду. Жара стоит просто невыносимая, люди и животные используют каждый клочок тени и в обеденное время отдыхают, потому что воздух в долине колышется, как будто он жидкий.

Когда затем наконец наступает сезон дождей, реки становятся бурными потоками, а дороги превращаются сплошь в ямы с грязью. Почти каждый год бывают наводнения и оползни. Вода прорывает дамбы и уносит хижины, уничтожает и урожай. Люди пытаются защищаться, как только могут. Они накрывают пленкой соломенные крыши своих домов, закутываются в полиэтиленовые или джутовые мешки, когда работают в поле или находятся в дороге.

Я помню, как, будучи еще маленьким ребенком, вынуждена была спать в хижине под прохудившимся серым зонтиком, потому что крыша была дырявой и в комнату попадал дождь. Везде в доме моя мать и другие женщины устанавливали большие железные или глиняные горшки, чтобы собирать дождевую воду. Звонкий металлический или глухой звук капель, падающих в эти горшки, убаюкивал нас перед сном.

Влажность воздуха во время сезона дождей очень высокая. При любом движении у людей по телу бежит пот. Кроме того, когда приходят дожди, с ними часто приходят и болезни, иногда даже настоящие эпидемии, как, например, эпидемия дизентерии или менингита. Когда я была еще маленькой, в Тераи от них умирали каждый год от трех до четырех тысяч детей, о чем я недавно прочитала в газете. Тогда же я могла только наблюдать, что и у нас в деревне умирали грудные дети и дети постарше. Тогда моя мать всегда зажигала свечку в нашем доме в память об умерших. И только после национальной кампании по прививкам пару лет назад количество жертв значительно снизилось.

На полях во время муссонов всегда много работы. Везде виднеется множество крестьян в больших круглых шляпах, сделанных из листьев. Они возделывают землю на буйволах и ослах. И с ними — женщины, которые, согнув спины, стоят по колено в грязной коричневой жиже и сажают молодые растения в почву, издающую чавкающие звуки.

Через пару недель все становится зеленым. Это похоже на нежный ковер, который расстилается по всей долине. Мое любимое время! Урожай риса собирают в седьмом месяце года, картине, что соответствует октябрю и первой

половине ноября. Когда рис еще стоит в поле, он называется дхан. Срезать рис — это тяжелая работа, и чаще всего ее делают женщины. Затем снопы риса высушивают в огромных копнах. После этого его молотят с помощью коров или буйволов, которых водят по кругу вокруг вбитого в землю кола, или женщины делают это вручную. Они бьют большими палками по рисовой соломе, чтобы выбить из нее зерна.

Потом от зерен отделяют оболочку. Очищенный рис мы называем гамал. У нас есть множество названий для риса. Лущить рис — это чаще всего работа для девочек. Я тоже провела много часов за огромным круглым ситом, двигая его взад и вперед, чтобы очистить зерна от оболочки.

Моей матери на обед нужно было огромное количество риса, чтобы накормить все рты. Но этого риса зачастую у нее не было. Поэтому его заменяли другие продукты — кукурузная мука, крупа или же коренья, которые мы собирали в лесу.

В феврале наступает очередь рапса, из него мы получаем масло. Без масла нам, тхару, еда вкусна лишь наполовину. Целую зиму луга рапса светятся в проемах между хижинами красивым желтым цветом.

Позже созревает пшеница, кукуруза, сладкий картофель, горох и бобы. Так что почти всегда на полях есть работа.

В январе и феврале становится очень холодно. Это происходит, когда наступает праздник Магхи. Иногда даже идет дождь, и влажный холод пробирается всюду. Тогда мы занавешиваем окна в хижинах мешками и тряпками и сидим вокруг огня столько, сколько можно. Отопления у нас нет, и нет также теплой воды. Мы моемся возле водокачающего насоса или в речке, даже зимой. И крепкой обуви у многих людей тоже нет. Но к этому быстро привыкаешь.

Хотя у нас всего было немного, я, тем не менее, чувствовала себя в Манпуре счастливым ребенком. Однако мое детство рано закончилось — в этот день праздника Магхи.

ПРОЩАНИЕ

На следующее утро, когда я как раз сидела у огня, чтобы согреться, мужчины пришли снова. Я увидела их, несмотря на плотный туман, сразу, как только они вышли из-за угла и направились прямо к нашему дому. Очевидно, они ночевали в нашей деревне. В этот раз они не стали разговаривать ни со мной, ни с моей матерью, а сразу подошли к моему брату. Они сказали, что сейчас заплатят ему четыре тысячи рупий, а позже — еще две или три тысячи [4].

Старший из них держал крупные купюры перед носом Амара.

Мой брат, уставившись в пол, взял деньги и сказал:

— Хунча — о'кей. Она пойдет с вами.

Услышав это, я выскочила из дома и спряталась в сарае у соседей, за дровами, между овцами.

Мой брат стал звать меня. Меня выдала соседка:

— Если ты ищешь Урмилу, то она у нас в овчарне.

— Урмила! — строго позвал меня Амар. И я поняла, что пропала. Опустив голову, я пошла к нему.

— Если ты уважаешь меня и нашу семью, то пойдешь с ними. Тогда мы сможем отдать долги и купить лекарства для баузу. Сделай это для нас. Ты спасешь жизнь всем нам.

У меня не было выбора, и я это знала. Я должна была сделать это ради моей семьи. Я смотрела на свои новые шлепанцы, на мою маму и понимала, что придется уходить.

Мужчины снова надели свои темные очки, сели на свои мотоциклы и уехали. Длинный хвост пыли тянулся за ними.

После обеда брат сказал мне, чтобы я собрала свои вещи. Мама начала плакать. Я завернула в платок свое пестрое летнее платьице и синюю курта, длинную тунику, которую носят со штанами. На мне была та же рубашка, что и вчера. Больше у меня все равно ничего не было.

Моя мать плакала, Бисрами плакала, и я плакала тоже. Амар схватил меня за руку и потащил за собой, прочь от нашего дома, прочь от остальных людей.

Солнце уже опустилось низко над джунглями. Сверчки в рапсовых полях стрекотали так же громко, как и всегда. Хижины, деревня, поля и деревья выглядели как обычно. Собаки лаяли, коровы жевали жвачку, лежа на песке, четыре пестрых поросенка носились по дороге. Но для меня с этого январского дня 1996 года уже ничего не будет так, как раньше.

ПАНИ — ВОДА

Я проплакала всю дорогу. Может быть, с парой небольших перерывов, чтобы набрать побольше воздуха. Слезы попадали мне в рот, бежали по подбородку и шее. Нос заложило так, что я едва могла дышать. Я тяжело дышала и хрипела, но это никого не волновало. До Ламахи, ближайшего маленького городка, нам пришлось идти пешком больше двух часов. Я, спотыкаясь, брела по пыльной дороге. Когда я замедляла шаг, Амар силой тащил меня дальше.