Дилемма выжившего - Кристина Двойных Страница 5

Его там не было

Стасу казалось, что он сходит с ума.

Розовый заяц. Обезглавленный розовый заяц с уродливыми глазами, которые так и норовят сорваться со своих гнезд, заполненных бесполезным клеем.

Тут. В его рюкзаке. Десять лет спустя.

Ладно Сандра Ванна, ладно девушка из соседней палаты, ладно его нечуткий отец. Их подарки, заботливо сохраненные матушкой, он сегодня утром бросил в комнате. Ни при каких обстоятельствах он не взял бы их с собой. Не потащил бы в университет. Не оторвал голову.

— Что такое? — шепнул Даня, но Стас не услышал.

Перед ним был признак опасности — искалеченная игрушка. Мимо промчался Костя Бычук, который вчера толкнул его в бассейн. Заяц, вода и этот злосчастный Бычок сплелись в голове Стаса в неразрывный узел.

Мог ли глупый здоровяк что-то знать? Мог ли он подбросить игрушку в рюкзак на пятиминутке между парами по экологии, пока Стас пытался добыть кофе у автомата на стыренную у матушки мелочь?

Стас бросился из аудитории прочь прежде, чем успел додумать.

— Бычок! — крикнул он, сбежав по ступеням в холл. Бычок был еще там, развернулся, нахмурился, морща маленький лоб. Это он кричал людям вслед на этом факультете. Сальности, оскорбления, просто абы что — чтоб не расслаблялись. От задохлика, которого он по приколу скинул в воду, Бычок вообще такой наглости не ждал.

— Это ты мне подбросил?

— Че?

Запыхавшийся, со скачущим сердцем, Стас затормозил в шаге от Бычка. Маленький лоб был изборожден заметными морщинами. В них собирался пот.

— Че я тебе там подбросил? — гаркнул Бычок Стасу и надвинулся на него, взялся за капюшон толстовки, намотал его на кулак и потянул вверх. Скрученный капюшон давил на кадык, и Стас невольно приподнялся на цыпочки.

— Игрушку, — выдавил он. — Зайца с оторванной головой.

— Похоже, что я в игрушки играю, придурок? — как-то искренне удивился Бычок.

— А ну отпусти его, козлина! — донеслось откуда-то сзади.

И в Бычка на полной скорости влетел Даня.

Несколько секунд Стас стоял истуканом, глядя, как вчерашний спаситель сбивает Бычка с ног, а тот утягивает его следом, вслепую молотя кулачищами, а затем бросился на подмогу. Драться Стас не умел, но в школе подобных сцен насмотрелся — поэтому поднял с пола свой рюкзак с твердой ортопедической спинкой (спасибо, матушка) и принялся лупить им Бычка сверху.

Когда вокруг уже собралась приличная толпа из будущих физиков и математиков и оттуда уже несколько раз остроумно выкрикнули «Делаем ставки, господа!», в гущу событий вмешался завхоз, Захар Петрович, в блестящих синих спортивках и с красноречивыми партаками на узловатых костяшках пальцев.

— Эй, разбежались, первоходы! — ревел он, расцепляя дерущихся.

Взъерошенный, как воинственный воробей, Даня держался за ребро, у Бычка напухла бровь. Стас устыдился: стал первопричиной драки, а тумаков в ней толком не нахватал. Надо было проявить больше активности. Бычок, казалось, о Стасе позабыл напрочь: злые маленькие глазки неуловимо-водянистого цвета сверлили Даню. Тот отвечал на это спокойным и настолько уверенным взглядом, что у Стаса побежали мурашки.

— Ты кто такой вообще? — шумно дыша, спросил Бычок.

— Даня, ты в порядке? — рядом с ним, протиснувшись через толпу, выросла рыжая девушка. Стас видел ее среди физиков — такие яркие волосы не заметить было сложно. Стаса ее взгляд еле мазнул, а при виде Бычка девушка побледнела и непроизвольно отступила. Бычок осклабился. Похоже, прикусил язык, потому что на зубах было немного крови.

— О, Света. Звезда… балета, хы-хы-хы. — Он попытался приблизиться, но Даня загородил ему дорогу. Даня был ниже Бычка почти на голову, но тот явно считался с ним, потому как остановился и продолжил говорить со Светой с расстояния. — Прынцесса. Королэ-э-эва. Так это твой король, что ли? Этот гном?

— Давай ты от всех отвянешь раз и навсегда, — холодно предложил Даня, вскидывая подбородок. Откуда, откуда в нем столько уверенности в себе? И почему она так легко передается другим?

Бычок насупился, но что-то не позволило ему продолжать наступление. Он презрительно сплюнул на пол («Щас дам швабру, весь этаж мне отмоешь!» — заорал завхоз) и бросил Дане напоследок:

— Ходи и оглядывайся, мудила.

Народ начал расходиться. Даня увидел, что Стас держит за лямку свой рюкзак.

— Спасибо, — выдавил Стас.

— Да не за что, — выдохнул Даня и нахмурился. — Странный ты, Стас. Где твой инстинкт самосохранения?

Стас затормозил, чувствуя, что где-то здесь можно было бы хорошо пошутить, но с чувством юмора у него было примерно как с пресловутым инстинктом. Даня же тем временем определился, что еще хочет ему донести.

— В общем, это… Я тебе не нянька. Спасать тебя и носить за тобой рюкзак и дальше в мои планы не входит.

— Я понял.

— Пока.

Даня направился к выходу, рыжеволосая Света поспешила следом, поравнявшись с ним только на улице. И вот они пропали из виду. Ушли по дорожке, ведущей через университетский парк к метро.

А Стас остался.

И обезглавленный розовый заяц в его рюкзаке — тоже.

Они лежали там, где он их оставил, — на полу, в уютном коконе из одеяла с «Королем Львом». Три ушастых урода. Стас бросил рюкзак на пол и сел рядом, прислонившись спиной к закрытой двери.

Новость хорошая: матушка не заходила в комнату в его отсутствие.

Новость плохая: реально происходила какая-то чертовщина.

Дрожащими руками он достал из рюкзака голову, следом вывалилось безжизненное розовое тельце, все в потрохах желтоватого наполнителя. Все-таки этот, четвертый заяц, был немного другим. Шерсть оттенка потемнее. Глаз — светло-голубой, а не синий, и даже почти не поцарапанный. Бирка с увековеченным Made in China совсем не поистрепалась, края оставались острыми и гладкими. Эта игрушка была такой же унылой, как остальные зайцы, но явно новой.

Кто? Почему? Зачем?

И неужели эта китайская фабрика по производству отвратительных игрушек здравствует по сей день?

То, что Бычок подбросить зайца не мог, Стас уже понял. Тогда, на паре, он запаниковал и схватился за первую мысль, даже толком ничего не обдумав. Но Бычок был обычным тупым здоровяком, который, ко всеобщему облегчению, исчезнет с факультета, провалив первую же сессию. Вряд ли он знал о Реке, вряд ли он знал о розовых зайцах. Не говоря уже о том, что вряд ли бы он додумался до такой странной, только Стасу понятной жути — распотрошенной игрушки в его рюкзаке.