Субъективный словарь фантастики  - Роман Арбитман Страница 49

В эту волшебную страну можно попасть из нашего мира разными способами. Самый простой – через платяной шкаф, который находится в доме профессора Керка (он же Лорд Дигори). Нарния описана в семи книгах «Хроник Нарнии» или «Нарнии» (Narnia, 1950–1956) Клайва Стэйплза Льюиса. Вот все семь сказок, по хронологии создания: «Лев, Колдунья и платяной шкаф» (The Lion, the Witch and the Wardrobe, 1950), «Принц Каспиан» (Prince Caspian, 1951), «Покоритель Зари, или Плавание на край света» (The Voyage of the ‘Dawn Treade’, 1952), «Серебряное кресло» (The Silver Chair, 1953), «Конь и его мальчик» (The Horse and His Boy, 1954), «Племянник чародея» (The Magician’s Nephew, 1955), «Последняя битва» (The Last Battle, 1956).

В родной Великобритании К. С. Льюис считается классиком не слабее Толкиена (см. Властелин Колец). И, подобно Толкиену, он – такой же профессор – занялся литературой между делом, ради развлечения: сперва писал богословские трактаты, затем христианскую фантастику (замаскированную под НФ – см.), а потом уж дело дошло и до детских сказок. В СССР первую часть семикнижия, про Льва, колдунью и шкаф, выпустили еще в конце 70-х, однако издание прочих частей «Нарнии» как-то заглохло – вплоть до перестройки. В стране победившего атеизма издателей смутил явный религиозный подтекст сказочного сюжета.

Автору мало было просто описать волшебный мир Нарнии, со всеми ее чудесными существами (гномами, фавнами, кентаврами, минотаврами и говорящими животными, наиважнейшим из которых является Лев), и сделать эту страну плацдармом для главных приключений героев – юных и не только. Высокая репутация видного христианского публициста, автора «Писем Баламута» и «Расторжения брака», обещала еще и нравственную, и религиозную безупречность его сказок. В России после 1991 года и наступления православного ренессанса, поощряемого государством, издатели искали тексты для детей – не скучные и одновременно духоподъемные.

Льюис поначалу казался идеальным вариантом. У его коллеги Толкиена в главном произведении христианство мерцало как-то не очень убедительно. Льюис в этом смысле был куда более очевиден, и у нас вообразили, что Нарния окажется достойнейшей альтернативой Средиземью. Думаю, издателей подкупило то, что во многих предисловиях к книге обозначалось как «евангельский свет», которым проникнуты сказки гепталогии. Только в 90-е годы «Хроники Нарнии» у нас переиздавали 11 раз, начав со стапятидесятитысячного тиража и закончив скромным десятитысячным. Однако попытка «внедрения» Льюиса в России не стала триумфальной: и по количеству выпущенных книг, и по читательской популярности «Нарния» отставала от «Властелина Колец» и появившейся позже «поттерианы» Джоан Роулинг.

Виноваты были не маркетологи, а сам автор: вся лелеемая взрослыми безупречность у Льюиса была растворена в дистиллированной воде. Между понятиями «детский писатель» и «просветитель юношества» образовался маленький, но опасный водоворотик – в котором, собственно, и исчезло все сказочное своеобразие «Нарнии». Безукоризненно воспитанный, отменно умный, временами несколько желчный старый английский джентльмен ни разу не покинул кафедры. С каждой новой частью гепталогии сказка все более походит на беллетризованную проповедь (или отповедь). Плохие Мальчики в аккуратных историях Льюиса постепенно превращались в Добродетельных Мальчиков, а на выручку обиженным животным Нарнии всегда приходил местный Создатель, волшебный огнегривый Лев, идеальный до кончиков когтей, а потому нудноватый, пафосный и тоскливо-рассудительный.

Мир Нарнии выглядел у Льюиса настолько правильным и гармоничным, что живые грешные люди забредали туда, казалось бы, по ошибке – они ведь могли разрушить красоту нетронутого уголка! Собственно, и читатель отставал от этой красоты. Философский трактат, притворившийся сказкой, требовал для своего постижения каких-то особых детей, готовых радостно переселиться в блаженный мир Нигде-и-Никогда, в царство андерсеновского Оле-Лукойе, чье второе имя Смерть…

Думаю, отчасти по этой причине попытка перенести «Нарнию» на киноэкран оказалась не слишком успешной. То есть первый фильм («The Chronicles Of Narnia: The Lion, The Witch And The Wardrobe», 2005) сделал хорошие сборы, но дальше, в ходе экранизации второй и третьей частей гепталогии (соответственно 2008 и 2010 годы), разрыв между бюджетом картины и бокс-офисом заметно сократился. Оно и понятно: когда назидательность зашкаливает, а просветленность становится приторной, трудно увлечь зрителя даже хорошими спецэффектами. Теперь франшизу ждет перезапуск – и, похоже, от оригинального Клайва Льюиса в фильмах останется еще меньше, чем раньше.

Наука и мысль

Научно-популярный ежемесячник фигурирует в повести «Записки динозавра» (1990) российско-украинского фантаста Бориса Штерна. Прообразом стал журнал «Химия и жизнь», о чем легко догадаться по внешним приметам «Науки и мысли»: главный редактор – заслуженный академик-химик, тон статей – задиристо-полемический, обложки – белые, а картинки для журнала рисуют «художники ультрасовременного направления». Прибавим к этому эпизод, где вышестоящие инстанции увольняют – редактору-академику назло – его первого зама (в реальности замредактора Михаил Черненко и вправду был уволен: «за попытку протащить в печать клерикальный рассказ Рэя Брэдбери»). А в образе завотделом фантастики журнала Олега Белкина легко угадывался реальный Ольгерт Либкин, много лет заведовавший фантастикой в журнале (его предшественником был Борис Володин).