Дед - Михаил Боков Страница 49

Ганин смотрел на танк. Возвращаться к своим – про себя он стал называть подельников перебежчиками – желания не было. Танк по-прежнему подпирал дулом небо: старый, весь в шрамах от былых битв динозавр.

– Уедешь, – сказал Ганин. – Почистят тебя, краску дурацкую смоют. Может, и повоюешь еще.

– Ерунда, – вздохнул танк и лязгнул железом. – Поставят на постамент, внутренности вынут, какая уж тут война.

– Ну, значит, отвоевался. Пенсия.

– Пенсия… – понуро согласился танк. – А бабахнуть бы напоследок хотелось.

Ганин прикоснулся рукой к броне. Она оказалась горячей, словно железный монстр был живым существом – теплокровным. Хотя на самом деле броня всего лишь забрала тепло у солнца.

Бабахнуть хотелось и Ганину. Так бабахнуть, чтобы нехороших людей смыло, хорошие остались, и главное – чтобы осталась Варя, чтобы видеть Варю каждый день и быть с ней. И еще – чтобы голова была счастливая и пустая. Но как и чем бабахнуть, чтобы все это случилось, Ганин не ведал.

Ему казалось, земля знает ответы на вопросы. И иногда она действительно отвечала. Шептала на ухо ему, распластанному на траве после многих часов копки. Вонючему от едкого пота. «Подними глаза вверх, Андрюша», – шептала земля. И он поднимал. «Что видишь?» – «Небо вижу. Синее». – «А теперь вдохни». И он вдыхал. «Чувствуешь, как бежит кровь?» – «Чувствую». – «Это и есть жизнь, Андрей».

Потом возвращались звуки, голоса людей. В худшие дни прикатывал Кузьмич. Но все становилось малозначительным. С Кузьмичом разговор тек задорно, легко. Синее небо улыбалась. Кровь искрилась. Земля радовалась.

Когда на руках у них окажутся два «пульс стара», земля закроется от них. Вот что чувствовал Ганин. И его бесило, что это не понимали все остальные.

– Вот вы где, – Галина Веденеева вышла из-за темного остова танка. От неожиданности Ганин вздрогнул. – Мне сказали ваши, что вы отошли. И я почему-то сразу подумала, что вы здесь. Прощаетесь?

– Можете себе представить? – сказал он. – Суровое сердце мародера дало течь от вида старой железки.

– Не ехидничайте, Ганин.

– А я не ехидничаю. Я стараюсь соответствовать вашим ожиданиям.

– Возьмите, – девушка протянула ему телефон. – Зарядился.

– Спасибо, – он забрал мобильный. – Ну что, вы уже смогли себя настроить? На совместное житье?

Теперь нам неделю жить вместе. Может быть, больше. И вам придется писать о нас хорошо.

– Смогла, – сказала девушка, и пушистые ресницы ее показались Ганину крыльями большой птицы.

Глаза у Гали были не голубые, как в первую встречу, а стальные – серые с отливом серебра. Впрочем, садилось солнце, и, возможно, это оно искажало цвет. Ганин всмотрелся в Галю повнимательнее, а затем без лишних слов притянул к себе и поцеловал.

На самом деле он никогда не сомневался, что нравится ей.

В следующий миг в глазах вспыхнуло. Заходящее солнце раздвоилось, стало больно, и он все понял.

Пощечина.