Сеул, зима 1964 года - Ким Сын Ок Страница 49

Он припомнил так приободрившие его утром слова редактора газеты, где он работал. Перед тем, как сообщить ему, что его увольняют, редактор сначала сказал: «Ну, и что там у нас с сегодняшней серией?» Вот эти-то слова и заставили его, уже подозревающего о своём увольнении, растеряться. Если бы редактор сказал: «Сегодняшняя серия…», то он бы знал, что его не уволят… Или же, если бы сказал: «Так случилось, что с сегодняшнего дня можно уже не рисовать…», то, как бы печально ни было, всё было бы ясно. Однако ж он спросил: «Ну, и что там у нас с сегодняшней серией?» Такой его вопрос можно было расценить не иначе, как «если сегодняшняя серия интересная, то будем продолжать, а если нет, то увольнение…» Внезапно ему захотелось завопить во всю глотку.

Погасив в себе этот порыв, он медленно брёл по улице. На углу он увидел телефонную будку. Если бы дома был телефон, он позвонил бы жене. Как было бы хорошо бродить с ней до поздней ночи по улицам. Разглядывая хотя бы витрины, да, хотя бы витрины…

Ему захотелось позвонить, неважно кому, и всё рассказать. Сразу же на ум пришёл карикатурист Ким — старший товарищ по цеху, с кем он выпивал вчера вечером. Ким был у себя на месте, в газете.

— Послушайте, меня всё-таки погнали в шею…

На той стороне провода воцарилось молчание.

— Вот чёрт, придётся ещё выпить…

— Да, давайте. Приезжайте! Нет, я к вам сейчас сам приеду.

— Ага, приезжай… Тут, чёрт подери, без стакана не обойтись.

Положив трубку и выйдя из кабины, он почувствовал, что на сердце чуть отлегло.

Ли залпом пил рюмку за рюмкой, что наливал ему Ким.

— Не торопись так, давай помедленнее… — беспокоился за него старший коллега.

— Всё нормально… — улыбаясь, он вытер ладонью рот.

— Да, наши читатели даже не догадываются, насколько изумительны, на первый взгляд такие простые и незатейливые линии наших художников! — разглядывая содержимое рюмки, пробормотал Ким. — Они, видишь ли, думают, что карикатуры янки, нарисованные словно и не руками, и есть настоящее искусство…

— Смешно — да и ладно… Кому интересны такие мелочи — высокохудожественно это или нет?

И он снова опустошил рюмку. Ким искоса глянул на него.

— Знаете, когда я был в армии… — проговорил он. — Так вот другие завидовали мне из-за того, что я оказался в агитационно-воспитательной части. Считали, что это тёплое местечко. Однако ж мне… мне так и не довелось подержаться за ствол винтовки, и я так и не смог ощутить себя военным… — И чувствуя, что пьянеет, продолжил:

— Наверно, те, кто тогда держали в руках винтовку, сидят сейчас на надёжных рабочих местах. Я же всегда имел дело с карикатурами; другие завидуют, мол, хорошо устроился, а, в действительности я не нахожу себе места от беспокойства.

— Да ну? — проговорил Ким.

— Если нет выпить… — выкрикнул кто-то из компании, сидевшей позади них.

— Жизнь ведь — такая штука…

— Ну! Опять понесло!

— Чтобы больше этого не слышать, придётся теперь бросить пить… — закричал кто-то.

— А редактор предложил выпить по чашечке чая… — сказал он, думая про себя о том заведующем, которого он попросил об устройстве на работу. — В чайной этот тип заявил мне следующее: якобы знать некоторые приёмы, как насмешить людей, ещё совсем не означает, что ты карикатурист. Именно так он и сказал… выпучив на меня свои жабьи глаза. А редактор-то, коротышка… что не дал мне расплатиться за чай, оконфузил меня только так… Типа, «суп ты из морской капусты»… [50]Этот-то, который просил меня помолиться, чтобы их директор поскорее окочурился… Ну и смешон же я был… М-да, натерпелся сегодня… «По чашечке чая» — это же своего рода игра… Вы меня понимаете?

Язык не слушался его.

— Так заканчивается ещё одна полоса из серии случайностей, которой я служил верой и правдой…

Он снова залпом опрокинул рюмку.

— Это знак того, что наступает новая пора… Хе-хе… Звучит обнадёживающе, не правда ли?

И дрожащей от выпитого рукой он наполнил рюмку Кима, которую тот только что опустошил.

— «По чашечке чая!» Вот трогательная трагедия этого серого города. Вы понимаете меня? Увольняя, предложить выпить вместе по чашке чая — вот где кроется теплота и сердечность! Это и есть удивительный восток, и наша страна в особенности…

— Продолжай усердно работать хотя бы в той детской газете, где сейчас рисуешь… Так, глядишь, что-то ещё подвернётся… — берясь за рюмку, проговорил Ким.

— Ну же, поднимем! — попытался он схватить свою рюмку. Но не вышло, и она опрокинулась. Обмакнув кончик пальца в лужице, он начал рисовать на столе лицо Атома Икса.

— Ну, Атом Икс, по чашечке чая, что ли? И с тобой мне придётся расстаться. На чём же мы остановились?

Свободной рукой он стукнул себя по лбу, так как голова раскалывалась.

— А! Попавшись на уловку марсиан, Атом попал в плен… И в самый напряжённый момент последовало «продолжение в следующем номере»… Прости, Атом Икс… Люди ведь всегда этого требуют. В самый волнующий момент — «продолжение следует»!

И он, снова окунув палец в вино, начал стирать лицо только что нарисованного Атома Икса.

— Прости, друг… Постарайся уж как-нибудь сам освободиться из вражеского плена. А я… а я теперь… бессилен… И пусть мы расстаёмся … Послушай, друг! Оставаться тебе на тёмных просторах космического пространства вечным мальчишкой! — Он широко раскинул руки.

Вот так и сидели они до поздней ночи в кабаке…

Поддерживаемый под руку Кимом, он сел в такси и приехал домой. В машине он немного протрезвел. Выходя из машины, он оставил там свою папку с карикатурами, которую сунул ему в руки Ким при расставании.

— Прости, я снова пьян… — сказал он жене, открывая дверь.

— И вправду пьян! — почти вприпрыжку выбежала к нему навстречу обрадованная жена.

— А живот как?

— Левомицетина выпил. Ты знаешь, а на левомицетине, оказывается, есть шрам…

— Где, говорите, шрам?

— Где-где… Говорю же, на левомицетине…

— Уж напились, так напились!

Жена уложила его поверх одеяла. Из соседней комнаты доносилось стрекотание швейной машинки.

— Ну, надо же, изображать такое усердие?! — проговорил он. Жена рукой перебирала волосы на голове мужа. В это время из соседней комнаты послышался такой оглушительный пук, который, казалось, сотряс стенку.

— А ведь питаются одной перловкой, не правда ли? — хихикнув, шепнула жена ему на ухо.

— Ой, ну прекрати! — внезапно расхохотался он. Похоже, смеялся он довольно долго. Соседка, видно, смутилась. Машинка умолкла. «Да крутите, соседушка, крутите! Авось, можно будет списать этот смех на сонный бред», — думал он. Ему вдруг вспомнился старик, что утром уступил место в автобусе: «Женщина! Это — признак здоровья! Крутите же, ну, скорее!» В этот момент снова послышался стук машинки. Казалось, он видит перед собой лицо соседки, что обиженно вытянула губы трубочкой, мол, подумаешь, не сдержалась, с кем не бывает… «Да конечно, тётушка! Подумаешь, оконфузились, не стоит же из-за этого глушить машинку, крутите себе на здоровье!»