Догоняющий радугу - Алекс Ведов Страница 49

Я буквально пожирал глазами плавные линии ее тела, все еще не понимая, зачем устроено это представление. Во мне властно заговорил природный инстинкт, и мужское естество, повинуясь ему, среагировало быстро и помимо моей воли. У любого нормального мужчины перехватило бы дыхание при виде этой женщины без одежды. Для меня эффект от зрелища усиливался тем, что к тому времени я не общался с представительницами противоположного пола почти полгода.

Айын, не говоря ни слова, все так же мягко, по-кошачьи, приблизилась ко мне, распростертому перед ней на шкурах. И тут до меня дошло.

Она собиралась делать это со мной!

От такой мысли у меня бешено застучало сердце. Об этом я даже и мечтать не смел! Мне хотелось как-то выразить свои эмоции по поводу происходящего, но ни язык, ни руки, ни ноги меня не слушались. Меня слушались только дыхательные мышцы и глаза, но разве можно было их закрыть в такой ситуации!

Она села на меня сверху. Ее кожа была гладкой и шелковистой. Я ощутил прикосновение ее губ и пальцев на своей груди, шее, лице, и возбуждение охватило меня с такой силой, что потемнело в глазах. Страстно хотелось сжать ее в своих объятиях, прижать к себе, ласкать и целовать все ее тело, но я не мог. Я был вовлечен в это действо, будучи не в состоянии принять активное участие. Только мой половой орган, страшно напрягшийся от перевозбуждения, ставший прямым и твердым, как палка, участвовал в происходящем. Я почувствовал, как ее рука помогает мне войти в ее влажную горячую глубину. Затем она склонилась к моему уху, и пряди ее волос, приятно щекоча, упали мне на лицо и грудь.

— Расслабься и попытайся получить удовольствие, — прошептала она. Юмор не покидал ее и в эту минуту.

Все мои мысли улетели прочь под напором жгучего, необузданного животного желания. Человек во мне исчез, на его месте остался один самец, обуреваемый непреодолимым зовом плоти.

Все происходившее дальше было чем-то неописуемым. То, что я испытывал с Айын, оставляло далеко позади весь мой сексуальный опыт, приобретенный за время студенчества и позже. При этом, несмотря на огромное возбуждение, я не был в состоянии выбросить его наружу. Етэнгэй не случайно поил меня каким-то зельем. Прошло десять минут, двадцать, но мое напряжение не спадало. Айын без устали делала ритмичные движения своими полными сильными бедрами. Она то ускоряла темп, то замедляла; то откидывалась далеко назад, прогибаясь в пояснице, то неистово вращала тазом; то приникала ко мне вплотную, и меня окатывала черная, как вороново крыло, с синим отливом волна ее волос. Прямо у меня перед глазами в такт движениям упруго вздрагивали налитые чаши ее грудей, но прикоснуться к ним по-прежнему не было возможности.

Я превратился в один сплошной кипящий сгусток возбуждения. Я задыхался, как марафонец в конце дистанции, а сердце готово было выскочить. Где-то в паху я ощутил жжение. Этот огонь разгорался все сильнее и сильнее.

Прошло уже не менее получаса, но она продолжала. Казалось, энергия этой женщины была неиссякаема. В нормальном состоянии меня бы на столько не хватило, но сейчас, казалось, мой организм бросал в топку страсти все новые силы, которые раздували бушующее в ней пламя. Я видел и чувствовал, как и ее возбуждение охватывает все больше. Ее соски набухли и затвердели; дыхание стало учащаться; из груди стали вырываться нечленораздельные звуки. Она тоже превращалась в обезумевшую, одержимую диким желанием, бьющуюся в экстазе самку. Ее лицо, руки, верхняя часть тела покрылись бисеринками пота, но она не останавливалась. Напротив, ее движения становились все интенсивнее — мы оба были близки к пику, и она вела к нему нас обоих.

Казалось, вся сила взаимного влечения мужчин и женщин во все времена на всей земле сейчас проходила через нас. В какой-то момент мы стали с ней одним каналом, по которому непрерывно неслась эта яростная энергия, сметая на своем пути все внутренние перегородки. Напряжение у меня внутри достигло предела, я чувствовал себя вулканом, который вот-вот начнет извергать магму. Я услышал громкий возглас Айын, она упала на мою грудь, тяжело и часто дыша, — она достигла своей вершины. И в этот момент, когда я был готов потерять сознание, огонь, распиравший все мое существо изнутри, вдруг, словно под действием какого-то толчка, стал неудержимо и стремительно продвигаться по позвоночному столбу к голове. Было ощущение, что мой позвоночник был желобом, через который от копчика до макушки рвалась мощная струя расплавленного металла! Эта струя ударила с невероятной силой в глаза, в мозг, и моя голова взорвалась фонтаном радужных ослепительных искр.

Меня словно из катапульты мгновенно выбросило в какую-то заоблачную высь, и я оказался в окружении светящейся снежной белизны. Это был первозданный, кристально чистый белый свет, но не слепящий, а мягко сияющий, наполненный всеобъемлющим присутствием. Какой-то миг не было ничего, кроме этой белизны, но потом она заколыхалась, подобно занавесу, и в ней сначала заискрились мириады крошечных точек, каждая из которых была предельно концентрированным средоточием света. Потом они одновременно, все разом, вспыхнули, распускаясь огненными цветками, переливаясь всеми цветами радуги, всеми мыслимыми и немыслимыми оттенками и тонами. Это было подобно праздничной иллюминации, которую устраивала целая Вселенная! Я уже не существовал, я был просто одной из бесконечного числа этих сияющих точек, всего лишь центром восприятия и свидетелем этого великолепия, фантастической феерии цвета!

Потом в буйстве красок стало проявляться нечто вроде порядка. Световые волны одного и того же цвета тянулись друг к другу и сливались, образуя исполинские, на все небо, разноцветные языки пламени, расходящиеся во все стороны мерцающими сполохами. Зрелище было похоже на северное сияние, которое я не раз наблюдал, но в миллион раз более интенсивное, насыщенное и яркое. Эта огненная полифония была самым чудесным из всего, что мне до сих пор доводилось видеть. Мне хотелось закричать на весь мир, настолько это была непереносимая для восприятия красота! Но я был только маленьким крохотным огоньком на сияющем празднике бытия и мог лишь свободно парить в радужной стихии восторга.

Потом свет стал быстро меркнуть, а краски — тускнеть. Я изо всех душевных сил желал, чтобы это чудо не исчезало, но оно продолжало гаснуть. Мир обретал привычные краски и освещение, но по сравнению с тем, чему я только что был свидетелем, они были безжизненными, серыми и темными. Всего за несколько секунд мир стал прежним.

Я лежал на шкурах, все еще глубоко дыша, и в меня медленно со всех сторон вползало ощущение собственного тела. Айын лежала рядом с полузакрытыми глазами, обняв меня одной рукой и положив мне на плечо голову. Теперь она казалась мне бесконечно родной. Было видно, что она очень устала. Мы лежали довольно долго, я уже мог шевелить руками и ногами; язык тоже обрел способность ворочаться во рту… Но говорить ничего не хотелось. Наступило полное расслабление и умиротворение. Было желание просто вот так лежать в состоянии блаженной истомы и ни о чем не думать. Потом в голове мелькнула беспокойная и по-дурацки неуместная мысль о возможных последствиях, но, посмотрев на себя, я с удивлением обнаружил, что со мной не произошло того, чем обычно заканчиваются такие вещи. Они с дедом рассчитали все — вся моя мужская сила была направлена на то, чтобы я смог увидеть Радугу Миров!