Нежный bar - Дж. Р. Морингер Страница 49

— Послушай, — сказал мне Билл. — Мы тут с Бадом поговорили…

Они уставились на меня так, будто я птица в клетке, которую они собираются выпустить на волю.

— Подумай, может, — осторожно начал Бад, — стоит снизить ожидания.

— Такое впечатление, что вы за меня боитесь, — хмыкнул я.

Билл прочистил горло.

— Мы просто думаем, что есть некоторые вещи, к которым ты не…

— Не готов, — закончил предложение Бад.

— Какие, например?

— Разочарование, — без колебаний сказал Бад.

Билл кивнул.

Шампанское чуть не вылилось у меня через нос.

— Я думал, вы скажете — выпивка и наркотики, — удивился я. — Или богатые девушки. Или сынки богатеев. Или вредные профессора. Но — разочарование?

— Разочарование опаснее, чем все остальное, вместе взятое, — сказал Бад.

Он попытался объяснить, но я не слушал его. Слишком громко смеялся.

— Хорошо, — пообещал я. — Я обязательно буду остерегаться… разочарований. Ха-ха-ха!

Бад с исступлением понюхал кулак. Билл поправил галстук. Бедняги, подумал я. Прячутся все время в кладовке, и от этого у них в голове помутилось. Разочарование. Какие могут быть разочарования, когда все, начиная с сегодняшнего дня, будет замечательно?

Мы выключили свет в магазине и вышли. Я пожал им руки и пошел в одну сторону, они направились в другую, и больше я никогда не видел Билла и Бада. Когда в том же году я вернулся в Аризону на Рождество и зашел в магазин, человек за кассой сказал мне, что их уволили. Я очень надеялся, что увольнение не имело отношения ко всем тем книгам с оторванными обложками.

— Как ты справишься одна, без меня? — спросил я маму в аэропорту.

Она рассмеялась.

— Ты, главное, позаботься о себе. И всегда знай, что я рада за тебя, за тот прекрасный опыт, который ты приобретешь.

Я хотел остаться в Аризоне на лето. Ни в коем случае, сказала мама. Шерил договорилась, что я вернусь в юридическую фирму, заработаю карманных денег на расходы в университете, а мама хотела, чтобы я успел поездить в Джилго с дядей Чарли и его компанией.

Мы сидели в ожидании моего рейса, глядя на табло прилетов и вылетов. Я что-то сказал о том, как много в нашей жизни приездов и отъездов. Мама взяла меня под руку.

— У тебя будут каникулы. Не успеешь оглянуться, как вернешься… домой.

Она все еще запиналась на этом слове.

Объявили посадку на рейс.

— Тебе пора идти, — сказала мама.

Мы встали.

— Мне лучше остаться. Еще на несколько недель.

— Иди.

— Но…

— Иди, Джей Ар, — повторила она. — Иди.

Мы смотрели друг на друга не так, будто не скоро увидимся, а так, будто не видели друг друга очень давно. Мы были так заняты сначала тем, чтобы просто выжить, потом, чтобы поступить, что уже много лет не смотрели друг на друга как следует. Теперь я смотрел на маму. В ее зеленых глазах стояли слезы, губы дрожали. Я обхватил маму руками, и она обняла меня крепко, как никогда раньше.

— Иди, — попросила она. — Пожалуйста, просто иди.

Сидя в самолете в ожидании взлета, я смотрел в окно и ругал себя за то, что подвел маму. В кульминационный момент, прощаясь, я не сказал ничего проникновенного. Если когда-нибудь и была необходимость в проникновенности, то именно сейчас, а я все скомкал. Но еще более стыдно мне было оттого, что отъезд не стал для меня травмой. Я радовался началу самостоятельной жизни, а это означало, что я неблагодарный и плохой сын. Я оставлял свою мать без малейшего чувства вины, небрежно помахав ей рукой.

Через какое-то время после взлета, глядя на кудрявые облака за стеклом иллюминатора, я понял, почему прощание с мамой не сильно меня расстроило. Я прощался с ней с тех пор, как мне исполнилось одиннадцать. Отправляя меня в Манхассет, поощряя мою дружбу с дядей Чарли и его компанией, мама все больше и больше отлучала меня от себя. Каждое лето мама незаметно отбирала у меня по частичке себя самой.

С тех пор мне самому приходилось находить «спасительные одеяла». И ни одно из них не давало такого чувства безопасности, как бар Стива.