Конец - Давид Монтеагудо Страница 49

— Но мы же договорились, что дежурить будем по двое, — напоминает Хинес, едва сдерживая возмущение, — что два человека все время должны бодрствовать и что если один засыпает, второй обязан его разбудить либо оповестить еще кого-нибудь. И вот вам!

Марибель ничего ему не отвечает. Зато Ампаро высказывает довольно логичную мысль:

— В любом случае вина падает на Ибаньеса. Ясно ведь, что она заснула первой… а он ничего не сделал.

— Так оно и было? — обращается Хинес к Марибель. — Ибаньес действительно не спал, когда тебя сморило?

— Да… наверное… Мне очень хотелось спать!

— И теперь мы не знаем… не знаем, как исчез Ибаньес, — сетует Хинес.

— Как? — переспрашивает Ампаро. — Да точно так же, как вчера… в ущелье…

— Да, черт возьми… да, вполне возможно! — говорит Хинес. — Но мы ничего не можем сказать наверняка. Никакой ясности. Он вполне мог просто взять и уйти… В конце концов, вчера, если честно, ему тут досталось по первое число.

— Ну разумеется! — вздыхает Ампаро. — Вот и нашли виноватую во всем, что происходит вокруг.

Между тем Марибель, понемногу сбрасывая с себя сон, хочет встать. Но гримаса боли искажает ее лицо, как только она опирается на ногу. Марибель вскрикивает, и на помощь ей спешат Ньевес и Мария — чтобы не дать упасть. Хинес тоже поддерживает Марибель, но делает это рассеянно; он о чем-то глубоко задумался, в голове его явно засела какая-то мысль.

— Нет, ясности тут нет. А мне бы хотелось иметь ясность, — вдруг заявляет он, ни к кому конкретно не обращаясь и словно рассуждая сам с собой.

— А какая ясность тебе еще нужна? — спрашивает Марибель, которая уже окончательно проснулась. — Обратите внимание на то, кого именно он увел.

— Кто? — уже не сдерживая бешенства, спрашивает Хинес. — Старик с мешком? [15]

— Шути не шути, а спастись от него тебе не удастся, — одергивает его Марибель. — Его план шаг за шагом претворяется в жизнь.

— Не понимаю, как вы можете спорить в таком тоне, — говорит Ньевес жалобным голосом. — Ибаньес… исчез… И мы все тоже исчезнем — один за другим.

— Успокойся! — Мария обнимает Ньевес. — Ну же, успокойся! Пока мы еще ничего не знаем. Мы даже не добрались до этого проклятого города.

Ампаро продолжает сидеть и смотрит снизу вверх на своих товарищей. Она не участвует в общем разговоре, но ее серьезный и встревоженный взгляд мало вяжется с тем, что она механически продолжает укачивать Уго, как мать ребенка.

— Мария права, — говорит Хинес, — мы не должны падать духом, прежде чем… Надо завершить хотя бы первый этап. Надо идти в город; он… он уже совсем близко… и сейчас… наконец рассвело. Давайте воспользуемся тем, что все мы проснулись так рано, и двинемся в путь… потом будет жарко…

— Ну разумеется, ты у нас такой оптимист… — говорит Марибель. — Ты… лучше всех к нему относился, даже лучше, чем мы, девчонки. Тебя он оставит напоследок.

Ампаро и Ньевес молча переглядываются, не в силах выдавить из себя ни звука. И даже сам Хинес, хотя и мотает непрерывно головой в знак протеста, не может побороть впечатления, которое произвели на него, как и на всех, слова Марибель.

— А что касается твоей невесты… тут вообще разговор особый, — добавляет Марибель. — Ты ведь помнишь, как не нравились Пророку так называемые добрачные связи…

— Дура ты! Какая она мне невеста! — срывается Хинес.

— Ну, значит… любовница — назови как хочешь.

— Да тихо вы! — умоляет их Ньевес.

— С меня хватит! — вдруг говорит Мария. — Хватит! До сих пор я терпела вас из вежливости, вела себя как воспитанный человек. Но раз уж вы позволяете себе такое… значит, и я в долгу не останусь. Я сыта по горло вашими дурацкими сварами! Хотя чего от вас ждать, в ваши-то годы — вы хламье, вы уже вышли в тираж. Все вы одинаковые — и похожи на моих родителей: распутничаете втихаря, боитесь делать то, что вам на самом деле хочется, а потом скулите, жалуетесь… Все превращаете в трагедию. Что вы, интересно, подстроили тому типу? Скинулись и сняли для него шлюху? Почему я до сих пор так и не услышала о том… о том, какие вы сволочи, даже Хинесу не хватило духу рассказать. Так что? Все так и было? Да? Скорее всего! А парень неправильно среагировал… Так все уже быльем поросло! Хватит! Что вы все, на самом деле!.. Целых двадцать пять лет пережевывать эту историю… эту дурацкую ссору?.. Очешуеть можно! Вот Хинес — он не такой, понимаете? Хинес другой, за это я его и люблю. Но с тех пор как он встретился с вами… вы его… вы его заражаете вашей… вашей тупостью и никчемностью, но ты, — она поворачивается к Хинесу, — ты не поддавайся, милый. Ты ведь не веришь тому, что несет эта тетка? Скажи мне, что не веришь…

Хинес медлит с ответом. Он с изумлением глядел на Марию, пока она произносила свою речь, да и сейчас продолжает смотреть на нее, не меняя выражения лица.

— Разумеется не верю… — говорит он наконец. — Но ты…

— Вот и не поддавайся им. Если ты не дашь слабины, я буду с тобой до конца, до самого последнего мига.

— Как славно! — говорит Марибель. — Как приятно видеть двух любящих друг друга людей… которых никогда не разлучить никакой силе. Только вот скажи-ка мне, детка, а как ты можешь объяснить все происходящее? — Марибель делает рукой широкий жест.

— Откуда мне знать? Я вижу только одно: все мы дошли до ручки. Но мне кажется… мне кажется, это просто бред какой-то… Ну я понимаю — свалить все на… ну, допустим… на ядерную катастрофу, на мор, вирус, нашествие инопланетян, да на что угодно… Вместо этого вы без лишних сомнений объясняете это тем, что есть, мол, такой тип — невезучий, чокнутый, закомплексованный и, надо думать, дрочивший ночи напролет… что этот дурошлеп уничтожил половину населения земли, устроил техническую катастрофу, какой отродясь не было, и, кроме того, по его воле «исчезают» люди…

— Нет, это ты, ты не хочешь видеть очевидного, — вскидывается Марибель. — Ты вот считаешь себя очень умной, но… А ведь все ясней ясного! Давай-ка, попробуй ответить, почему эта самая «катастрофа», как ты ее называешь, началась именно тогда, когда мы собрались на наш праздник — да, именно тогда, когда исполнилось двадцать пят лет после нашего последнего совместного похода туда…

— Это чистая случайность, — с расстановкой чеканит Мария. — Ведь бывают же случайные совпадения.

— А то, что Пророк был единственным, кто не приехал в приют? Это тоже случайность? Хотя и обещал, твердо обещал явиться, и поэтому Ньевес так нервничала. Правда ведь, Ньевес? Разве он не клялся тебе всеми клятвами, что приедет?

Ньевес не отвечает. Она поднимает глаза, которые до сих пор были уставлены в землю, и смотрит на тех, кто стоит рядом, на всех по очереди, смотрит с каким-то странным выражением — не то удивления, не то испуга. И только несколько секунд спустя, когда встревоженный Хинес собирается ей что-то сказать, Ньевес отвечает дрожащим и еле слышным голосом, снова опустив взор: