Закат. Трилогия "Штамм". Книга 2 - Чак Хоган Страница 49

Потолок тут был низкий, его поддерживали равномерно расположенные деревянные балки. Анхель хорошо знал планировку этого помещения. Один проход вел к узкой лестнице, выходящей на тротуар, — к тому месту, куда три раза в неделю привозили продукты. Второй проход — скорее, лаз — соединял подвал магазина с цокольным этажом его дома. Вот туда Анхель и направился, но, едва он сделал шаг-другой, как носок его туфли за что-то зацепился.

Анхель направил на пол свет своего телефонного фонарика. Сначала он ничего не понял. Какой-то человек. Спит. Рядом второй. И еще двое возле составленных друг на друга стульев.

И тем не менее эти люди не спали — Анхель не слышал ни храпа, ни глубокого мерного дыхания. Однако мертвецами они тоже не были, потому что Анхель не чуял запаха смерти.

В этот самый момент над городом потемнело: с неба Восточного побережья ушли последние прямые лучи закатного солнца. На город надвигалась ночь, и новообращенные вампиры, те, кому от роду было день или два, самым буквальным образом отреагировали на космический эдикт — указ, который природа выпускала для них дважды в сутки: на восходе и заходе солнца.

Лежавшие в оцепенении вампиры начали шевелиться. Анхель, сам того не ведая, ввалился в большое гнездовье немертвых. Ему не нужно было дожидаться момента, чтобы заглянуть в их лица. Он и без того понял: этот спектакль — люди, во множестве поднимающиеся с пола темного погреба, — явно не принадлежал к числу тех, в которых ему хотелось бы участвовать. В сущности, быть зрителем ему тоже не хотелось.

Он продвинулся к узкому проходу возле стены, чтобы оказаться рядом с лазом, который вел в цокольный этаж его здания, — этот лаз Анхель ранее видел и с одного, и с другого входа, но ему никогда не доводилось попадать внутрь. Тем не менее к лазу он так и не приблизился — с пола начали подниматься новые фигуры, перекрывая ему дорогу.

Анхель не закричал, вообще никак не дал знать о своих намерениях. Он просто несколько раз выстрелил. Выстрелил — но оказался не готовым к полыхнувшему из дула пламени и оглушительным звукам, которые его пистолет произвел в стесненном пространстве.

Впрочем, цели, по которым он открыл огонь, оказались готовы еще в меньшей степени. Казалось, гром выстрелов и яркие языки пламени поразили этих типов куда сильнее, чем свинцовые пули, пронзившие их тела. Анхель выстрелил еще три раза, целясь вперед, — эффект был тот же — и дважды — заведя пистолет за спину, чувствуя, как сзади поднимаются другие уроды.

Пистолет щелкнул. Обойма была пуста.

Анхель швырнул его на пол. Оставалась только одна возможность. Старая дверь, которую он никогда не открывал — потому что это ему никогда не удавалось. Дверь без ручки, без какого-либо рычага, без круглого набалдашника. Дверь, которая с давних пор была заклинена в перекошенной деревянной раме, окруженной сплошной каменной стеной.

Анхель вообразил, что перед ним декорация. Сказал себе: не дрейфь, это всего лишь дверь из мягкого бальзово-го дерева, такие для того и делаются, чтобы их ломали. Он просто должен был убедить себя. И убедил. Анхель зажал телефон в кулаке, опустил плечо и что было сил впечатал его в дверь.

Старая деревянная панель выскочила из рамы, взметнулись облачка грязи и пыли, накопившихся в щелях, с треском сломался замок, и дверь рухнула. Анхель, подволакивая свою несговорчивую ногу, ввалился в проем… едва не сбив с ног нескольких панков из целой банды, собравшейся по ту сторону двери.

Малолетние наркоманы, которых Анхель чуть было не разметал своей тушей, выхватили пистолеты и замахнулись серебряными мечами, явно намереваясь немедленно прикончить его.

— Мадре Сантисима! — возопил Анхель. «Святая Матерь Божья!»

Гус, возглавлявший банду, уже был готов расчленить этого вампирского долбоеба, когда вдруг услышал, что тот говорит. И говорит по-испански. Анхель взмолился очень вовремя — его слова остановили Гуса, а вместе с Гусом и всех «сапфиров»-вампироловов, стоявших за его спиной.

— Me льева ла чингада — ке асес ту ака, мучачон? — изумился Гус. «Мать твою за ногу! Что это ты тут делаешь, детинушка?»

Анхель ничего не сказал в ответ, полагая, что выражение его лица и так достаточно красноречиво, — лишь повернулся и показал пальцем на то, что творилось в помещении.

— Ага, снова кровососы, — сказал Гус, все мгновенно уразумев. — Так мы за этим сюда и пришли.

Он внимательно посмотрел на «детинушку». В его облике было что-то величественное и одновременно очень знакомое.

— Те коноско? — спросил Гус. «Я тебя знаю?»

На что рестлер не сказал ни слова — лишь коротко пожал плечами.

Сквозь проем в комнату с вампирами ринулся Альфонсо Крим. В его правой руке была массивная серебряная рапира с чашеобразной гардой, предназначенной для защиты от кровяных червей. Впрочем, эта мера безопасности сводилась на нет тем, что левая кисть Альфонсо была полностью лишена какого бы то ни было покрова, если, конечно, не считать покровом кастет с серебряными накладками, на котором инкрустация фальшивыми алмазами складывалась в слово «К-Р-И-М».

Он набросился на вампиров, бешено пронзая их рапирой и нанося чудовищные удары левой. От него не отставал Гус: в одной руке у него была ультрафиолетовая лампа, в другой — серебряный меч. Следом двигались остальные «сапфиры».

«Никогда не сражаться в подвале!» — этот догмат относился в равной степени и к уличной драке, и к боевым действиям в городских условиях, вот только при охоте на вампиров избежать таких сражений было невозможно. Гус предпочел бы бросить сюда зажигательную бомбу и испепелить всю лавочку, но лишь в том случае, если бы это гарантировало стопроцентную смертность. Однако таких гарантий не было: судя по опыту, вампиры всегда исхитрялись найти какую-нибудь лазейку.

В этом гнездилище оказалось больше вампиров, чем они ожидали. Белая кровь, похожая на старую, застоявшуюся простоквашу, хлестала во все стороны. И все же, рубя, коля, разваливая вампирскую плоть на части, они прочесали весь подвал и, когда закончили, вернулись к Ан-хелю, который все это время так и стоял по ту сторону рухнувшей двери.

Анхель был в шоке. Среди жертв Крима он опознал гупт, перед его глазами все еще стояли их немертвые лица, а в ушах звенело от жуткого воя, который издавали эти твари, когда колумбиец рубил их белокровные глотки.

А ведь это были просто панки — такие же, как те, которых он щелчками и шлепками разгонял в своих фильмах.

— Ке чингадос паса? — спросил он. «Что, бля, происходит?»

— Конец света, — ответил Гус. — Ты кто?

— Я… Я никто, — сказал Анхель, постепенно приходя в себя. — Я работал здесь. А живу там. — Он показал вверх, протянув руку наискосок.

— Парень, все твое здание заражено.

— Заражено? Они что, действительно…

— Вампиры? Точно. Усраться и не встать.

Анхель почувствовал, что у него кружится голова. Он был сбит с толку, дезориентирован. Этого просто не могло быть. Чтобы такое случилось с ним} Вихрь разнообразных эмоций овладел им, и среди этих эмоций он распознал одну, которая не посещала его очень-очень давно. Возбуждение.