Обыкновенный волшебник - Татьяна Веденская Страница 48

– Значит, у тебя все прекрасно? – Страхов стоял в проходе и смотрел на меня сквозь полупустые ряды кресел. Я открыла глаза и уставилась на него в полнейшем изумлении и даже шоке. Мужик с сумкой тоже проснулся от громкого голоса рядом и тут же оглядел самым внимательным образом свои пожитки. Страхов смотрел на меня, сощурившись, и прикусывал губу. Злился?

– Как ты… как ты узнал, что я здесь? – спросила я, судорожно пытаясь найти хоть одно рациональное объяснение этом невероятному, практически невозможному факту. Страхов переоделся, теперь он был в легких, светло-голубых джинсах и тонкой трикотажной рубашке с капюшоном. Может быть, он мне просто кажется? Может, у меня галлюцинации? Если я искала рационального объяснения – это было бы вполне подходящим.

– И что ты тут делаешь? Что именно у тебя тут в порядке? – галлюцинация Страхова пробиралась между сиденьями и становилась катастрофически материальной. Наконец галлюцинация подобралась ко мне вплотную, взяла меня за руку и дернула вверх.

– Ай! – Я подпрыгнула и встала, осознавая, что вариант с галлюцинацией, несмотря на весь его комфорт, придется отмести. Страхов вцепился в мое запястье и тянул меня к выходу.

– Нет, это ни в какие ворота. Ты сказала, что идешь домой. Что будешь жить с этим своим мальчиком, а сама сидишь тут, как выброшенный на улицу котенок? Почему ты мне не позвонила? Что случилось? – Так много вопросов, и каждый из них неприемлемо личный. На каждый из них он не имеет никакого права.

– Я просто провожу журналистское расследование, – я уперлась и отказалась двигаться вперед.

– Сидя рядом с этим бугаем?

– Как ты меня нашел?

– Почему ты мне врешь? Мы договорились не играть в игры!

– Я не хочу переспать с тобой, а потом всю жизнь об этом жалеть! – крикнула я куда громче, чем намеревалась. – Да, ты прав. Я хочу всего и сразу! Уходи и не мешай мне приводить свою жизнь в порядок!

– Господи, господи, ну что это! – Страхов отпустил мою руку и принялся тереть виски. – Ну что ты за человек. Ты что, ушла от него?

– Какое тебе дело? – воскликнула я зло.

– Запомни, мне есть дело до всего, что связано с тобой. Черт, я не должен. Ты не понимаешь. Ты же сама будешь меня потом осуждать. Это просто опасно!

Мы бежали по рядам, прочь от вокзала, ото всех этих многочисленных свидетелей наших сомнений и непонятных нам самим тревог. Мы выскочили на темную площадь, никогда не пустующую, даже по ночам, и наконец он перестал сдерживаться, схватил меня и прижал к себе. Еще секунду он смотрел на меня так, словно я была самой страшной угрозой всему его существованию, а затем впился в мои губы своими, не допуская и тени сомнений, что я отвечу ему взаимностью, что не смогу устоять. Моя голова кружилась, и если бы не сильные руки Ярослава, я бы точно упала. Знакомый мятный запах окутал нас, и мое сознание совершенно затуманилось. Господи, да о чем я. Я не могу без него. Пусть будет одна ночь. Пусть будет один час, мне наплевать на все.

– Едем со мной.

– Хорошо.

– Сейчас.

– Хорошо, – я уткнулась носом в его рубашку и вдохнула аромат какой-то туалетной воды и его тела. Чтобы посмотреть на него, мне нужно было сильно задрать голову, но смотреть на его нежное, улыбающееся, счастливое лицо, отгораживающее от меня весь остальной мир, было непереносимо прекрасно.

– Нет, Василиса, ты ненормальная. Откуда только ты взялась на мою голову, – Страхов рассмеялся и потянул меня в сторону дороги, туда, где стояли машины такси. Мы целовались, пока ехали, целовались, когда вышли из машины, целовались, пока Страхов открывал входную дверь в подъезд. Я никоим образом не представляла, где именно нахожусь. Мы проехали не больше десяти минут, оставаясь где-то в центре Москвы, но нужно учесть, что речь шла о ночных дорогах, и за десять минут без пробок по нашим дорогам можно уехать почти в параллельное пространство. Я отметила только, что переулок был тихим и старым, что въезды во дворы были перегорожены шлагбаумами, а около подъезда цвели непередаваемо красивые розовые кусты, какие нечасто встретишь в нашей широте. Кто-то высаживал их, ухаживал, стриг, укрывал на зиму. Моя мама любила цветы и тоже всегда высаживала их около нашего дома, но это никогда не были розы. Тюльпаны, садовые ромашки, анютины глазки.

– Прошу, – Страхов распахнул передо мной высокую тяжелую дверь со стеклами, прикрытыми решеткой. Я вдохнула поглубже и зашла в подъезд. Звук наших шагов глухо отскакивал от ступеней и долетал до самого потолка, взлетавшего на пять или шесть метров ввысь. Лифта в доме не было, и мы прошли пешком на четвертый этаж. В пролете между вторым и третьим этажом Ярослав остановил меня, прижал к стене и поцеловал снова. Его прерывистое дыхание заставляло меня содрогаться от того, что ждет меня потом, когда мы попадем в его квартиру. Он не закрывал глаз, а смотрел на меня не отрываясь. Перехватив своими ладонями оба моих плеча, он просунул колено между моих ног и посмотрел на меня с нескрываемым наслаждением. Я скоро стану его, и он радовался этому, как ребенок.

– Идем, – прошептал он, с трудом отрываясь от меня. – Еще немного. – Страхов сказал это так, словно я умирала от жажды, а он спешил спасти меня, поднести чашу с водой. В каком-то смысле это так и было. Теперь уже не оставалось никаких сомнений: я могу быть счастлива только рядом с этим человеком, а в тот момент, когда останусь без него, буду самой несчастной женщиной на всей земле. Но сейчас он был рядом, и я летала от счастья, хотя ноги мои с трудом поднимались, преодолевая ступеньку за ступенькой. Хорошо еще, что ступенек оставалось немного, и через минуту или две мы оба буквально выпали из этого мира в другой, в темный тихий мир его квартиры с высокими потолками. В прихожей нас встретил кот – пушистое серое облако с блестящими желтыми глазами буквально впилось в нас взглядом.

– Нет, Альберт, не сейчас, – пробормотал Ярослав, буквально ногой отодвигая кота в сторону.

– Альберт? – ухмыльнулась я. – Эйнштейн?

– Когда ты познакомишься с ним поближе, то поймешь, что он даже умнее Эйнштейна, – заверил меня Ярослав. – Только вот писать не умеет, а то бы этот кот нам новую теорию относительности выдал.

– Гхм, вот кто тебе помогает во всем побеждать. Кот! – кивнула я, оглядываясь по сторонам. Альберт обиженно махнул хвостом и ушел в одну из открытых дверей, а Ярослав включил небольшой светильник над зеркалом. Прихожая была пустовата, и высокие потолки только подчеркивали это еще сильнее. Светло-салатовые стены, светлый кафель на полу, высокий зеркальный шкаф и диванчик – вот, пожалуй, и все, если не считать картин или, вернее, постеров по стенам. Их, наверное, подбирал дизайнер с очень странным вкусом. Несколько постеров с карандашных рисунков Леонардо, но не Витрувианский человек, а другие, совсем не такие известные его работы. К примеру, зарисованный в разрезе череп с комментариями самого автора на полях, или младенец в створках фантастической раковины. Были и другие картины. На одной девушка в старинном платье сидела на стульчике в проеме дорожной арки, рядом с ней стоял монах, девушка читала, выражение ее лица было безмятежным и покойным, совсем не таким, какими были лица современных людей. За ее спиной – садик, поле, нескончаемая даль, голубое небо. Утопия, причем банальная. Но что-то было в этой картине странное.