Искушение - Виктор Ремизов Страница 48

Алексей замолчал и осторожно посмотрел на Катю, она лежала, замерев, слезы текли. Сворачивалась в комок, каким она была в животе матери. Плечи судорожно вздрагивали. Алексей обнял ее, прижался неловко. Потом встал осторожно, его пошатывало, взял плед со стула, прикрыл Катю и выключил свет. Лег и обнял. Катя все так же тихо плакала. Повернулась к Лешке, уткнулась в грудь.

– Не плачь, – бормотал тихо Алексей, – все ведь нормально. Ну?!

Человек вынослив. Молодость особенно. Катя хорошо знала, что все выдержит, не сама Катя, но природа ее точно знала это. Все, что случилось, проносилось в ее сознании дурным шквалом непонятных действий, которые не вызывали никаких чувств, кроме недоумения. Она была в шоке от случившегося и не чувствовала себя пострадавшей, но представляла невольно, как Лешку бьют эти звероподобные люди.

– Если бы не я, они бы тебя не тронули! – сказала она вдруг и поднялась на локте. – И вот, мне ничего, а тебя избили! За что тебя избили?!

– Это Настя все устроила! – Алексей сел в кровати. – Я слышал, как она шепталась с Мурадом. Я просто не понял. Это она. Про порошок какой-то Мураду сказала и дала вот так, в руку. На меня еще зыркнула! В «Кока-коле» порошок был! Ты тут вообще не виновата ни в чем! У тебя голова кружилась?

– Что ты, Леша…

– Я тоже вырубился… от водки так не бывает! Она еще сказала Мураду… – Алексей замялся, – «насыпь этой… целке» и выругалась очень грязно.

Катя лежала молча. Замерев. Только рука медленно перебирала плед на груди. Потом вздохнула судорожно, обняла Алексея и прижалась к нему. Полежала немного, прижалась крепче, грудью и всем телом, неловко виском упираясь в Лешино лицо, проговорила вдруг тихо в подушку:

– Леша… я тебе нравлюсь?

– Нравишься, – сознался Алексей, чуть отворачиваясь и освобождая рот от ее волос. – Очень!

– Ты можешь… со мной… сейчас… ты же это можешь? – она замолчала.

Алексей перестал соображать, чувствовал только, как Катина рука на его спине захватила пальцами и ногтями кожу и замерла в напряжении.

– Что… ты… почему? – просипел Алексей, слыша, как страшное волнение заколотилось в груди и висках. – Ты что хочешь?

Голос его куда-то делся, во рту пересохло, он покашлял, прочищая горло, стук в висках острой болью отдавал в разбитое лицо. От необычного страха, которого он не испытывал никогда в жизни, сердце вдруг стало огромным, его удары отдавались во всем теле. Катя все так же иступленно прижималась, а он все из того же высокого страха боялся ее касаться. Он осторожно убрал руку с ее плеча и поджал неудобно на весу. У Кати была немаленькая и упругая грудь, Алексей очень ее чувствовал через тонкий халатик и от этого ощущал еще большую мучительную, постыдную неловкость и еще больший страх, лишавший его воли. Он думал, что Кате неудобно так лежать, что ей так трудно дышать… еще какие-то посторонние, детские и глупые мысли мешались в голове. Его худая и плоская грудь грубо и, наверное, неприятно прижималась к Катиной. Он мысленно отстранялся, чувствуя одновременно, как руки его предательски и гадко трясутся и неудержимо и подло к Кате стремятся.

– Я такая… мне так стыдно… но пусть уже! – выдыхала Катя отчаянно сквозь сцепленные зубы и слезы, она обняла его за шею и сильнее притянула за голову, а другой рукой за спину.

Алексей замер, он не смел ни двигаться, ни говорить, он не волновался уже, но вдруг притих в Катиных объятиях. То, что сейчас происходило, было больше его понимания, это был могучий и древний запрет, и он покорился ему. Те чистые токи, что текли сейчас от него к Кате стали множиться и возвращаться, и вскоре заполнили всю комнату, и Катя тоже затихла и расслабила свои нечаянные просительные объятья.

Они замолчали надолго. По потолку чуть качались слабые тени с улицы. Алексей гладил ее руку, теперь он боялся, что она встанет и уйдет. Очнется, встанет и уйдет.

– Я первый раз в жизни лежу в постели с мужчиной. – Катя окончательно расслабилась и откинулась на спину. Вздохнула задумчиво.

Алексей, разлепив ссохшиеся разбитые губы, буркнул огорченно:

– Да какой я мужчина?!

– Ты? – Катя замолчала. – Ты мужчина, Леша! Ты настоящий! – Она опять прижалась к нему и шепнула. – Я сегодня видела, каким должен быть настоящий мужчина.