Лучшие годы мисс Джин Броди. Девицы со скудными средствами - Мюриэл Спарк Страница 48

Он принадлежал к Космической школе поэтов.

Его манеры и внешность свидетельствовали об ортосексуальной ^[69] ориентации, и Джейн никак не могла решить, культивировать ли его ради дальнейшего знакомства или по-прежнему держаться Николаса. Ей каким-то образом удалось осуществить и то, и другое, поскольку Николас привел этого темноволосого, с хрипловатым голосом поэта, этого будущего биржевого маклера, на следующую вечеринку, и она ухитрилась договориться с ним о новой встрече, прежде чем Николас увел ее в сторонку — порасспрашивать еще немного о загадочной жизни клуба Мэй Текской.

— Да это просто общежитие для девушек, — сказала она ему. — Вот и все, к чему это сводится.

Пиво подавали в банках из-под джема, что выглядело претенциозностью высшего разряда, так как банки из-под джема были большей редкостью, чем стаканы или кружки. Дом, где проходила вечеринка, находился в Хэмпстеде. Народу собралось столько, что стояла страшная духота. Хозяева, по словам Николаса, были интеллектуалы-коммунисты. Он увел Джейн в спальню, где они уселись на край незастеленной кровати и уставились на ничем не застланные доски пола — Николас с философическим утомлением, а Джейн с энтузиазмом неофитки в мире богемы. Обитатели дома, заявил Николас, вне всякого сомнения, интеллектуалы-коммунисты, о чем с легкостью можно судить по разнообразию лекарств от диспепсии на полке в ванной комнате. Он пообещал, что укажет на них Джейн, когда они снова вернутся вниз и присоединятся к гостям. Хозяева, сказал Николас, ни в коем случае не намерены знакомиться с гостями этой вечеринки.

— Расскажите мне про Селину, — попросил Николас.

Свои темные волосы Джейн собрала и заколола высоко на затылке. Лицо у нее было широкое. Единственное, что могло в ней привлекать, — это ее юность и душевная и интеллектуальная неопытность, которых сама она еще не осознала. Она на время забыла, что собиралась, насколько возможно, понизить литературный дух Николаса, и вела себя предательски, будто он и в самом деле был гением, каким он, еще до истечения недели, и претендовал быть в письме, подделанном ею по его просьбе от имени Чарлза Моргана ^[70]. Николас решил, что будет делать все, что может быть приятно Джейн, кроме одного — он не будет с ней спать. Решение было принято ради успеха двух проектов: опубликования его книги и его проникновения в Мэй-Тек вообще и к Селине в частности. «Расскажите мне побольше про Селину». Ни тогда, ни в какое-либо другое время Джейн не понимала, что у Николаса с первого его посещения клуба Мэй Текской возник поэтический образ, который дразнил воображение и донимал его, требуя подробностей, точно так, как сам он теперь донимал Джейн. Она же ничего не знала о его скуке и социальной неудовлетворенности. Она не видела в Мэй-Теке микрокосма идеального общества — ничего подобного. Прекрасная беззаботная бедность Золотого века не укладывалась в жизнь с шиллинговым газометром, которую всякая нормальная девушка считала лишь чем-то сугубо временным, пока не представятся иные, лучшие возможности.