Совпалыч - Виктор Солодчук Страница 48

Тибетцы — народ весьма добродушный и любят хорошие шутки, а если таких в данный момент нет, то они готовы посмеяться просто так, для порядка. Самым смешным анекдотом здесь считался вопрос: почему самцы панды переглядываются между собой, когда видят самку? Ответ — самцы смотрят друг на друга, чтобы не забыть о том, что они не самки. До сих пор не могу понять, в чем здесь соль.

Справедливости ради добавлю, что забавлявшие меня всю дорогу изображения мужских половых органов на домах и скалах, цветные, как из журналов моды, казались смешными только мне одному, да еще хозяину каравана — молчаливому и надменному китайцу Ру.

Этот Ру был очень жадным. Взять меня с собой на Кундун он согласился только после того, как я отдал ему все имеющиеся у меня наличные. Похоже, он рассчитывал неплохо заработать на партии чая, прочно упакованного в бумажные мешки. Хотя на повозках было нагружено самое меньшее полторы тонны, Ру не позволял брать чай для заварки, и тибетцы обходились местными сортами, по вкусу похожими на веник. Впрочем, в виду вершины Кундуна он расщедрился и принес к общему костру грамм триста.

— Когда караван обойдет гору сто восемь раз, этот чай будет стоить как золото, — на ломаном английском сказал Ру, присаживаясь в общий круг. — Тогда не просите, сам не буду пить. Но сейчас — пожалуйста. Только не надо кипяток лить, этот сорт заваривается холодной водой.

— Вы скоро будете богатым человеком, — спросил я. — Что станете делать?

— Это знает только тот, судьба которого скоро свершится, — отвечал китаец. — Никто не знает, что он захочет. Завтра к вечеру все мы будем другими — и я, и ты, и даже эти яки.

Рано утром, после ритуального омовения в водах озера мы отправились в дорогу и вскоре приблизились к горе настолько, чтобы я смог осознать всю нереальность своей миссии. Восхождение на заснеженную вершину выглядело задачей, очень сложной даже для опытного альпиниста, коим я не являлся.

К тому же, подножие горы оказалось местом весьма многолюдным. Кроме нашего каравана, ритуальный обход вокруг Кундуна совершали самое малое еще сто человек. Бредущие паломники благоговейно пели мантры, и штурмовать святую гору при них было бы так же неосмотрительно, как лезть на Спасскую башню на глазах у всей Красной площади. Судя по свирепым лицам некоторых паломников, здесь могли бы быть примерно те же последствия.

Еще раз убедившись, что Ру планирует обойти гору сто восемь раз, я решил не спешить и до поры оставил мысли о вершине. На освободившееся место тут же нахлынули воспоминания о вечере в Катманду. Сожаление о так и не увиденной экранизации «Вавилонской лотереи» впрыскивалось в мозг в равной смеси с огорчением от того, что вечер в компании Кирхен закончился, и, по-видимому, уже никогда не повторится.

Чувства — это вода, а мысли — приправы. Какие бы мысли ни приходили в голову, настроение зависит не от них, а от мягкости той постели, в которую эти мысли укладываются. Теперь размышления о возникшей в последний момент преграде, из-за которой задание Краснова казалось уже практически невыполнимым, сменились не менее безнадежными раздумьями о собственной личной жизни, ее бестолковости и грустной предопределенности.

Почему мне так не везет? Дважды мне повстречались женщины, к которым я испытывал истинную страсть, и обе встречи закончились совершенно глупым образом. Как было бы хорошо, если бы все сложилось иначе! Размечтавшись, я представил себе дважды невозможную ситуацию, в которой Люба и Кирхен были бы рядом со мной одновременно. Я вспомнил Пуруша и обеих Свамипараспати. Что он там рассказывал о химических реакциях? Точнее не он, а его дедушка утверждал, что люди — это химические реактивы, и никогда не знаешь заранее, каким будет результат их смешения.

Я — фармацевт, разбираюсь в химии и при составлении препаратов не раз слышал специфическое шипение, когда кислота и щелочь в растворе обмениваются молекулами, взаимно нейтрализуя друг друга.

NaOH + НСl = NaCl + Н2О.

Вспомнилась легкомысленная эстрадная песенка:

Ты спросишь — нафиг этот цирк?

А я — не знаю

Зачем еще в одну из дырк

Забили сваю

Зачем мы щелочь с кислотой

Перемешали

Ведь нас же, кажется, с тобой

Предупреждали?

Похоже, неприкасаемый дедушка был прав. Ошеломленный открытием, я достал блокнот и записал: КИРХЕН+ИВАН=ЛЮБОВЬ+Н2O

Это и называется реакцией нейтрализации, от латинского neuter — «ни тот, ни другой». Реакцией, приводящей к потере характерных свойств обоих соединений, что и позволяет применять полученное вещество в медицинских целях.

В голове было шумно, и этот шум создавали танцующие паломники, тянущие свою бесконечную мантру, бьющие в медные диски и звенящие колокольчиками, Чтобы не отвлекаться, я соскочил с повозки и уселся на большом теплом камне у самого подножия горы.

Тысячу раз прав был Пурушев дедушка! Результатом общения с Любой стало мое одинокое морское путешествие в сторону Арамболя. ЛЮБОВЬ+ИВАН=ИВАН+Н2О. Что, после элементарного арифметического преобразования, дает ЛЮБОВЬ=Н2O.

Ощутив голод, я набил рот найденными в кармане крошками цампы — поджаренной ячменной муки — и продолжил размышлять. Я будто вернулся в тот день: ушедший под воду «Гаммарус», бескрайний океан вокруг, бесконечное одиночество и тонкая береговая линия прямо по курсу.

ЛЮБОВЬ=Н2O.

Разноцветные паломники давно уже скрылись за поворотом, лишь густые обертоны огромных труб все еще доносились до меня будто из-под земли, и это пугало.

— Нет — это значит да, — громко произнес я вслух, чтобы приободриться. — Вверх — это значит вниз.

Говорящего в одиночестве рано или поздно настигает странное состояние. Какая-то скованность, как будто слова не хотят звучать ни для кого. Вообще, если вспомнить все немногие обстоятельства, когда человек разговаривает вслух один, можно сделать вывод, что таковых крайне немного. Собственно их всего лишь три — брань, молитва и игра, причем последнее преимущественно в детстве.

Человек, говорящий сам с собой, пугает других и объявляется сумасшедшим. А ну, как он произносит что-то вредное и опасное, ведь как его проверишь, если никто не слышит? Да с собой ли он говорит сейчас?

Практика произнесения слов в одиночестве забавляла меня еще в университете. Тогда задание Краснова заключалось в том, чтобы в течение суток размышлять только вслух, не обращая внимания ни на присутствие других людей, ни на их отсутствие. В первом случае, любое место, где находилось больше одного студента, превращалось в жужжащий улей. Во втором случае происходило неизвестно что, потому что никто не мог проверить — насколько точно мы следуем инструкциям. Лично о себе скажу, что после нескольких попыток говорить вслух в одиночестве я предпочел этой практике другие занятия — например, уже упомянутые групповое лежание в темноте под музыку или синхронное исполнение «Дубинушки».