Самолет улетит без меня - Тинатин Мжаванадзе Страница 48

Ну что же ты, собака, не понимаешь, что мне ужасно нужна эта работа!

– Запросто, – лихо говорю я и ухожу с обещанием звонка на днях. Бэк-вокалистка?! Да вы серьезно, что ли!

Опять зеро. Опять жить на Булкины деньги. Опять шататься, замерзая на продуваемых семью ветрами улицах, потому что тратить деньги на автобус жалко.

Да и вообще – ненавижу я эти автобусы. Как-то, я только-только приехала сюда, города совсем не знала, села в маршрутку и еду куда-то, а вокруг все страшнее и незнакомее, в панике спросила у попутчиков – проедем мы главный филиал банка или нет? Двое сказали – нет, один помялся и сказал – да. Я заорала – стойте! Выскочила наружу, задыхаюсь, кругом ничего знакомого, и стала рыдать.

– Потеря-аааа-лась! Помоги-и-и-и-те, люди добрые!

– Детка, ты чего? – спросил пожилой бородатый дядька. – Тебе куда надо?

Услышав, что я ищу, он фыркнул, хмыкнул и показал на улицу вниз: вон же оно! От обиды, что я такая дура, зарыдала втрое громче, слезами залила асфальт. С тех пор хожу пешком и больше ни разу не путалась.

Пришла снова к старшей тетке, чтобы переночевать и не ходить сегодня с Булкой в ночной клуб – она напьется, я усну прямо за столиком, вернемся домой под утро. Я хочу просто выспаться, а ей это по барабану.

И тут – сюрприз! Из Стамбула моя мамочка приехала.

Вот это, что называется, да. Вот это она учудила.

Мамочка моя – женщина удивительная.

Спрашиваю, например:

– Мама, какого черта ты вышла замуж за этого недоноска?! Ты же была красавица, и дед такой крутой, вот зачем этот малахольный тебе сдался?

– А ты думаешь, кто-то нормальный взял бы вдову с двумя детьми? – удивляется она.

Господи! А зачем, вообще, чтобы кто-то брал?! Нет, для нее не существует жизни вне брака. Впрочем, наверное, и для меня тоже – я себя обманываю, все равно считаю себя мужней женой, хоть он тоже не ахти какое счастье. Но я хотя бы пытаюсь!

– А кому бы дом достался? – рассуждает мама в который раз. – Я – дочь, и вы – две девки. Надо было родить мальчика хоть тресни.

И вот по этой прекрасной причине появилась еще одна сестра – в очередной раз промазали, ползала до трех лет, как тюлень, пока не поняли, что лечить надо. Слава Богу, выросла, теперь маму замещает в доме.

Ну родила мама своего долгожданного сына. Мальчик как мальчик, я его в самом деле очень люблю. Все равно же маме пришлось все бросить – и драгоценного мальчика в том числе – и уехать на заработки.

Зачем?! Ах да. Спальню мне купить. И я же после этого – дура. А они умные.

Она приезжает редко, только высылает деньги. А сейчас вдруг очутилась здесь, как снег на голову! Холодок тревоги заползает в сердце: это все неспроста, ой, неспроста. Но пока обнимаю ее до удушья – моя мамочка, как же я по ней соскучилась!

– Татулечка, – начинает мама наконец, и тучи сгущаются над моей рыжей головой. – Люди говорят нехорошее, ты тут одна, без мужа и присмотра, чем ты занимаешься второй месяц?! Говорят и говорят, говорят и говорят…

– …и чтоб у них языки отсохли!! – в бешенстве кричу я, мама в ужасе шикает и зажимает мне рот рукой.

– Что за шум, а драка… есть? – громко кричит тетка, осторожно неся поднос с кофе. – Опять на ребенка наезжаешь?

Мама, с тех пор как уехала, стала очень хорошо выглядеть: похудела, подлечила зубы, стала одеваться по-стамбульски. Ее не очень-то и жалко: живет на всем готовом, ухаживает за близнецами, мальчиком и девочкой, платят ей хорошо. Она там, в шикарном городе, по выходным встречается с подругами и гуляет – она говорила, а я забыла, как называется, в…

– Мам, как в Стамбуле называется то место, где ты кофе пьешь? Ну где выход на море?

Мама остолбенело прерывает эмоциональную беседу с теткой и смотрит на меня.

– Нет, ты видела?! – прижимает она руки к груди. – Ненормальная! Ну при чем тут это?!

– На Босфоре, – бросает тетка и обращается ко мне: – Татули, мы сейчас про тебя говорим, что дальше с тобой делать.

– Я обратно не поеду! – кричу я, от маминого несчастного взгляда слезы предательски щекочут в носу. – Ничего со мной не надо делать! Я все равно тут останусь! А в том гадючнике все равно будут говорить, какая разница!

– Правда, Натела, – вступается за меня тетка. – Ты думаешь, про тебя никто ничего не говорит? Да еще и похуже – без мужа, в Стамбуле, поди знай, чем ты там занимаешься!

Мама поджимает губы и хочет возразить, но тетка такая необидчивая и прямая, смотрит так весело, что врать ей не хочется.

– Ты детей сама разве не оставила? А чего ты от нее хочешь? – напоминает тетка, не давая маме спуску. – И когда ее свекровь гнобила, что-то ты особо не вступалась, так что – молчи.

– Что ты сравниваешь? – робко защищается мама. – У Татули дом был полная чаша, и свекор обеспечивал с головы до ног, чего ей еще надо было? Значит, что-то не так делала, раз выгнали.

Я в отчаянии начинаю стонать, впиваясь ногтями в ладони. Все знают, что я нервная, не надо меня доводить!

– Мамаша, успокойся! – прикрикивает тетка. – Она же была как зверь в зоопарке – покормили, и ладно. Ты же образованный человек, ну что значит – что ей еще надо было?

Мама виновато теребит тесемочку на распашонке.

– Ну прости, не могу я ни с кем ругаться, вы же знаете, – вздыхает она. – Пусть Бог рассудит, кто прав, а кто нет.

– Идите к черту! – весело заключает тетка. – Мы свою Татку в обиду не дадим! Помнишь, – поворачивается она ко мне, – как мы камин топили старым паркетом? Тащили его с чердака через улицу в мешке?

Я вспоминаю и хохочу.

– А как потом обед варили на углях и эти угли из тарелок выковыривали?

В воспоминаниях все самое неприятное выглядит гораздо смешнее, чем радостное. Что-то есть в этом странное, правда?

Мама уехала. Я повыла ей в бок, как маленькая, – у меня это быстро. Она оставила мне сто долларов и условие – если через два месяца не найду постоянную работу, заработок и квартиру, то – без разговоров поеду обратно домой.

– Будь молодцом, моя ненормальная канарейка, – ласково погладила меня мама по щеке и исчезла в своем мире, избавясь от забот о собственных детях.

Это она хорошо придумала – цифры меня так пугают, что я начинаю видеть даты как комнаты, до которых надо добежать, а то – все взорвется, и я умру. Да за два месяца я все успею!

Тетка отправила в банк – открыть счет и положить мамины деньги на карточку. А то:

– С твоей безотказностью все раздашь этим дворняжкам, я тебя знаю!

Чего сразу – дворняжки?! Раскомандовалась тут. Если так посмотреть – я тоже из этой уличной стаи. Вся испариной покрываюсь, как подумаю – надо заполнять страшные анкеты, бумажки, запоминать коды и шифры. Пять раз тетка мне медленно объясняла, каким образом я потом смогу брать свои деньги, но на одном и том же месте мой несчастный мозг отключается.